"Сыны Рахили". Еврейские депутаты в Российской империи. 1772-1825 - Ольга Минкина

Последующие два раздела Польши существенно увеличили еврейское население империи. Переход в российское подданство пробудил определенные надежды у части еврейского населения присоединенных территорий. Попытки евреев установить контакт с новой властью проявлялись и фиксировалась в традиционных формах. На данный момент известно только несколько фиксирующих данный процесс документов, однако в дальнейшем вполне возможно обнаружение материалов такого рода в региональных архивах. 15 января 1795 г. у представлявшего российскую власть в крае Н.В. Репнина получил аудиенцию «starozakonny Ieremiasz Nochimowicz, syndyk kahały Wileńskiego»^[296] и подал прошение. Очевидно повторение известной по крайней мере с XIV в. в польско-литовских документах «формулы представительства» («stanąwszy osobiście»)^[297]. Однако само прошение от имени кагалов и «общества» Вильно и Гродно было составлено на русском языке. Авторы прошения – виленские «старшие кагальные» Мовша Ошерович^[298] и Мовша Вольфович и определенные этим же термином главы гродненского кагала Шмуйла Айзикович и Шмойла Янкелович – постарались заверить адресата в своей полной лояльности новому порядку, затем перешли к конкретным жалобам и претензиям. Кагальные жаловались на скарбовые комиссии, магистраты и прочие польские учреждения, притесняющие евреев непомерными поборами. Беспокоило их и широкое распространение антиеврейских настроений в регионе. «По случаю нынешней революции» члены кагала хотели добиться судебной автономии, «чтоб еврей судим был в нашем кагале и до магистратов мы бы дела не имели», и предоставления евреям налоговых льгот. Заслуживает внимания имевшая место в данном случае комбинация типов представления еврейских интересов – с одной стороны, в этом качестве выступили главы кагалов, с другой – «syndyk» одного из этих кагалов. Следует отметить, что слово «syndyk» в польско-литовских документах XVII–XVIII вв. могло, в зависимости от контекста, являться аналогом двух еврейских слов – «парнес» (один из глав кагала) и «штадлан». Вероятно, тот же И. Нахимович упоминается в документе 1803 г. как «виленского еврейского кагала синдик, еврей Еремиан Нахимович», который скрепил своей подписью доверенность, выданную виленским кагалом поверенному Гирше Давидовичу^[299]. Таким образом, в документе 1803 г. слово «синдик» определенно обозначает одного из глав кагала.

Кратковременное царствование Павла I фактически не изменило сложившуюся при его предшественнице картину еврейского представительства, хотя его вступление на престол пробудило определенные надежды у части еврейского населения. На данный момент мы располагаем скудными и отрывочными сведениями о предпринимавшихся евреями в 1796–1797 гг. попытках отправить депутацию (или даже депутации) в Санкт-Петербург. В августе 1797 г. управляющий Волынской и Подольской губерниями обратился к генерал-прокурору с донесением о готовившейся еврейской депутации в Санкт-Петербург по случаю восшествия на престол нового императора и получил выразительный ответ: «Депутатов к высочайшему двору посылать, и особенно от жидов, высочайше не дозволено»^[300].

Члены виленского кагала весной 1798 г. пытались организовать собрание выборщиков от кагалов Литовской губернии. Тревогу кагальных вызвали мероприятия правительства в Минской губернии. Маршалы (предводители дворянства) Минской губернии в составе специальной комиссии 13 июля 1797 г. представили властям свое мнение о причинах голода в Белоруссии, обвиняя евреев в разорении крестьян. 28 июля 1797 г. Павел I предписал минскому губернатору З.Я. Карнееву, «чтобы по должности своей принял меры, сходные с расположением маршалов об ограничении права евреев»^[301].

«Циркулярное требование» виленского кагала кагалу местечка Видзы было приложено к прошению Эстер Рафалович Павлу I от 18 октября 1798 г. Жена видного виленского хасида Меера Рафаловича жаловалась на притеснения хасидов кагалом. Инициативу кагала Э. Рафалович пыталась представить как «непозволенное вымогательство збора денег» и обращала особое внимание адресата на «дерзостные слова, помещенные в оном насчет начальства и даже собственных Вашего Императорского Величества повелений»^[302].

Постановление виленского кагала от 11 мая 1798 г. было представлено в оригинале на древнееврейском и в переводе на польский. Аналогичные воззвания были отправлены уездным кагалам. Для характеристики упомянутых выше событий в Минской губернии кагальные использовали традиционную форму: «Маршалы Минской губернии писали в Сенат о евреях и говорили: “Есть один народ, разбросанный и рассеянный, и законы его отличны от законов всех народов; живут они с того, что обманывают крестьян ложными страхами и спаивают их”»^[303]. Вторая половина фразы – слегка видоизмененная цитата из доклада предводителей дворянства, текст которого каким-то образом стал известен кагальным^[304]. А первая половина – цитата библейская: «И сказал Аман царю Артаксерксу: есть один народ, разбросанный и рассеянный между народами по всем областям царства твоего; и законы их отличны от законов всех народов, и законов царя они не выполняют, и царю не следует так оставлять их»^[305]. Таким образом, члены кагала хотели сказать, что предводители дворянства в Минской губернии – такие же негодяи и антисемиты, как злодей Аман.