Вашингтон - Екатерина Глаголева

Наконец можно высаживать кустики. Это ювелирная работа: одно неосторожное движение — и корни будут повреждены, а значит, растение погибнет. Важно выдерживать расстояние между саженцами: если посадить их слишком близко, листья получатся маленькими и тонкими, и за такой табак много не дадут. Через три недели принявшиеся растения надо окучить, чтобы корни росли не в стороны, а вниз, а потом регулярно пропалывать, чтобы кустики не заглушило сорняками. Зато поливать табак не надо, разве что в очень засушливую погоду.

Когда растение уже выпустило семь-восемь листьев, нужно отщипнуть верхнюю почку — ногтями, осторожно, чтобы не повредить два верхних листочка. После этой процедуры листья начинают усиленно развиваться. Но успокаиваться нельзя: нужно регулярно уничтожать другие, бесполезные отростки на стебле, которые иначе тоже пойдут в рост.

Но это, как говорится, еще «цветочки»; самая тяжелая работа предстоит, когда пойдут «ягодки», то есть листья. Сбор урожая начинается через два-три месяца после высадки, когда фермер опытным глазом подметит признаки того, что листья созрели: с них опали ворсинки или они начали опускаться. Стебель табака вымахивает в высоту до двух метров, на нем располагаются от восьми до двадцати листьев. Зреют они постепенно: сначала самые нижние, потом те, что повыше, и сбор табака происходит практически непрерывно. Это значит, что в самую жару и духоту чернокожие невольники с рассвета и до заката бродят в поле между высоченных кустов, отрывая от них листья длиной до 60 сантиметров и складывая их в большие плетеные корзины у себя за спиной.

Собранные листья сушат, пока они не приобретут нужный цвет (процесс занимает от пяти до десяти недель), а затем связывают в пучки и укладывают в снопы, где происходит квашение. Как только в середине снопа сильно повысится температура, сноп разбирают и перекладывают пучки в другом порядке — и так пять-шесть раз, пока температура не перестанет повышаться. Тогда уже табак можно упаковывать и отправлять в Англию.

В общем, всё лето и осень Вашингтон был занят — полевые работы требовали хозяйского присмотра. А между тем военное счастье изменило французам, и теперь колокола звонили уже в честь побед британского оружия.

На завоевание Канады бросили более 50 тысяч солдат во главе с генерал-майором Джеймсом Вольфом, которого Питт считал несравненным тактиком и полностью ему доверял. Несмотря на молодость (32 года), Вольф уже страдал от целого букета болезней: камни в почках, ревматизм, туберкулез, — но обладал проницательным умом и цепкой хваткой. В конце июня английская армада встала на рейде Квебека, одновременно другой экспедиционный корпус завладел Гваделупой. 31 июля 1759 года состоялся первый штурм Квебека, а 13 сентября Вольф вынудил Монкальма, возглавлявшего оборону города, принять полевое сражение. Оно продлилось не больше четверти часа; оба полководца были смертельно ранены и скончались; 18-го числа британцы вступили в Квебек, оставленный французами.

Бывший полковник Вашингтон радовался победам соотечественников, но томился в душе: видно, он не вполне расстался с мечтами о воинских лаврах. Он заказал Роберту Кэри шесть бюстов знаменитых полководцев — Александра Македонского, Юлия Цезаря, Карла XII, Фридриха Великого, Евгения Савойского и герцога Мальборо, — чтобы украсить свой кабинет. Однако Кэри не смог их раздобыть и предложил прислать вместо военных писателей — от Гомера до Шекспира и Мильтона. Зачем ему Гомер? Вашингтон отменил заказ.

Каждый его день строился по одинаковому расписанию, но эта монотонность не угнетала его; наоборот, постоянство внушало спокойствие и уверенность. «Система — душа любого дела», — говаривал он.

Как многие бережливые хозяева, Вашингтон вставал до рассвета и успевал переделать кучу дел, пока другие еще спали. Накинув халат и просунув ноги в домашние туфли, он час или два проводил в библиотеке, читая письма и отвечая на них, затем вдумчиво и истово молился. Слуга подавал одежду, причесывал хозяина и стягивал его волосы в хвост. Перед завтраком Вашингтон спускался в конюшни, осматривал лошадей и давал наставления конюхам.

В Виргинии высоко ценились чистокровные верховые лошади гнедой или рыжей масти, выведенные в Англии и очень резвые, а Вашингтон словно родился в седле. Он сам укрощал и объезжал лошадей, прекрасно их чувствовал, легко брал препятствия, даже не приподнимаясь на стременах, и, направляясь куда-то верхом, всегда мчался вскачь, даже если не было особой спешки — просто ради удовольствия.

Завтрак неизменно состоял из кукурузных хлопьев, чая и меда. Подкрепившись, хозяин натягивал высокие черные сапоги, садился в седло и отправлялся осматривать пять ферм, составлявших поместье Маунт-Вернон^[13], — 20 миль (чуть больше 32 километров) на круг, — чтобы лично проследить за работой на полях, сооружением заборов, рытьем канав, высаживанием деревьев и множеством других дел. Коллеги по палате горожан или дамы из виргинского высшего света не узнали бы всегда учтивого, выдержанного Вашингтона: при общении с «ленивыми» слугами он легко приходил в ярость и не выбирал выражений, отчитывая их за недочеты.

Он не терпел небрежности ни в чем. Если люди работали кое-как или делали что-то неправильно, Вашингтон спешивался, снимал кафтан и вставал рядом с ними, чтобы показать, как надо. Однажды (дело было в феврале 1760 года) он с неудовольствием узнал, что четыре раба-плотника за день обтесали только 120 футов бревен тополя. Он присел рядом, вынул часы и велел им работать при себе, заметив время. В присутствии хозяина производительность труда повысилась вчетверо.

Порядок, бережливость, красота — вот три кита, на которых зиждется образцовое хозяйство! Вид инструментов, брошенных где попало, ржавеющих под дождем или валяющихся на солнце, причинял Вашингтону просто физическую боль. Many mickles make a muckle (Пушинка к пушинке — и выйдет перинка), — твердил он надсмотрщикам шотландскую поговорку.

Пока он был в отъезде, хлопотливая Марта после часа, отведенного на молитву и раздумья, тоже принималась за работу: давала слугам указания по кухне и уборке дома, отправляла Дженни и Миму стирать и гладить, а сама с Бетти и Молл садилась шить. В ее комнате собирался целый кружок: в одном углу служанка вязала, в центре сидели швеи, обшивавшие весь большой дом (рабы ходили в домотканой одежде), здесь же обучали этому ремеслу чернокожих девочек, а хозяйка раскраивала ткань или тоже вязала, присматривая при этом за остальными. Еще одним ее увлечением (которое она разделяла с мужем) было садоводство, и в хорошую погоду Марта отправлялась в сад, тем более что за пьяницей-садовником нужен был глаз да глаз. (Вашингтон не терпел пьянства среди своих подчиненных, но ради талантов этого садовника сделал исключение. В трудовом договоре, заключенном со свойственной Джорджу дотошностью, значилось, что садовник будет получать «четыре доллара на Рождество, чтобы напиваться четыре дня и четыре ночи; два доллара на Пасху с той же целью; два доллара на Троицу, чтобы напиваться два дня; глоток по утрам и стакан грога к обеду в полдень».)