Будда. История и легенды - Эдвард Томас

Именно на этом отрезке описания жизни Будды мы впервые сталкиваемся с личностями и местами, о которых существуют другие свидетельства, помимо буддийских источников. Рассказы подаются как имеющие отношение к самому Будде, но легко увидеть, что благочестивые хронисты переработали более старые легенды. Эти пассажи привести необходимо и потому, что они проливают свет на характер позднейших повествований, и потому, что они содержат некоторые самые ранние формулировки фундаментальных доктрин. Важным результатом шестилетней аскезы Будды было открытие правильного пути мистического сосредоточения. Учение двух наставников, к которым он первоначально обратился, не имело отношения к философии: они преподавали определенный метод медитации, который следовало выучить и практиковать.

«Махасаччака-сутта» (Мадж., i, 240 и далее) после рассказа об уходе из дому, приведенного выше, продолжает:

Так, уйдя от мира, я стремился к добру; в поисках высшего покоя отправился я к Алара Каламе и, обратившись к нему, сказал: «Я желаю, друг Калама, вести благочестивую жизнь в этой доктрине, в этом учении». Вслед за этим Калама сказал мне: «Останься, друг; такова доктрина, которую разумный человек может за недолгое время уразуметь, осознать и достичь, обучаясь у меня, и пребыть в ней». За недолгое время я быстро овладел этой доктриной. И вот до этой степени, просто шевеля губами и повторяя то, что произносили, я с другими произносил обеты: «Я провозглашаю доктрину знания, доктрину старшего я знаю и воспринимаю». Затем я подумал: не из-за простой уверенности Алара провозглашает свою доктрину (говоря), что сам он уразумел, осуществил и достиг ее и пребывает в ней. Поистине Алара пребывает в ней, осуществляя и воспринимая ее. Тогда я обратился к Аларе и сказал ему: «Друг Калама, каков предел этой доктрины, которую ты сам уразумел, осуществил и достиг и которую ты провозглашаешь?» Вслед за этим Алара провозгласил достижение Ничто^[121]. Затем я подумал: у Алары есть вера, но и у меня есть вера. Не только у него есть энергия, у меня тоже есть энергия. Не только у него есть внимательность, у меня тоже есть внимательность. Не только у него есть сосредоточение, у меня тоже есть сосредоточение. Не только у него есть мудрость, у меня тоже есть мудрость. Что, если я приложу усилия к осуществлению той доктрины, о которой Алара заявляет, что он сам уразумел, осуществил, достиг ее и пребывает в ней. Затем за недолгое время я быстро осуществил доктрину, осознал и достиг ее и пребыл в ней.

Тогда я обратился к Аларе и сказал ему: «Это ли предел доктрины, которую ты сам уразумел, осуществил, которой ты достиг и которую ты провозглашаешь?» – «Это предел, друг». – «Я тоже, друг, сам уразумел, осуществил эту доктрину, достиг ее и пребываю в ней». – «Успех, друг, великий успех это для нас, кто находит друга в таком товарище по занятиям. Такова она, доктрина, которую я сам уразумел, осуществил и достиг и провозглашаю… Такова она, и как я, так и ты, как ты, так и я. Приди же, друг, мы вдвоем посвятим себя этому обществу». Так это было, учитель мой Алара принял меня, своего ученика, как равного себе и почтил меня великой честью. Тогда я подумал: эта доктрина, предел которой состоит в достижении состояния Ничто, не приводит к отвращению, отсутствию страсти, остановке, спокойствию, высшему знанию, нирване. И так, не заботясь об этой доктрине, я оставил ее с неприязнью.

Затем описывается визит к Уддаке Рамапутте почти в тех же самых словах, но здесь идет речь о доктрине, которую осознал и провозглашает Рама, отец Уддаки. Это достижение состояния Ни-сознания-ни-несознания (четвертое буддийское достижение). Уддака не предложил Готаме стать равным ему, а хотел поставить его над всей общиной учеников в качестве учителя. Эту доктрину он также нашел неудовлетворительной и отбросил.

Затем, стремясь к добру и в поисках высшего покоя, я постепенно продвигался по дороге к магадхам и прибыл в Урувелу, военное селение^[122]. Там я увидел приятное место с усладительной рощей, речку, чьи чистые воды приятно текли, а струи были хороши, и вокруг лежало место, где можно было просить подаяние. Тогда я подумал: вот поистине приятное место с усладительной рощей, речка, чьи чистые воды приятно текут, а струи хороши, и вокруг место, где можно просить подаяние. Это, конечно, подходящее место для усилий высокородного, желающего приложить усилия. Тогда я уселся там, это было подходящее место для усилий.

Рассказ об аскезе предварен тремя сравнениями, которые тогда пришли на ум Готаме. Первое из них – сравнение с человеком, пытающимся разжечь огонь посредством трения палочки о сырое зеленое полено, погруженное в воду. Он не сможет зажечь огня, и ему подобны аскеты, чьи страсти не успокоены. Испытывают они внезапные, острые, резкие и жестокие боли или нет, они не могут достичь знания и просветления. Это касается и второго случая, когда человек трет палочку о сырое зеленое полено, даже если оно не в воде. В третьем случае он берет сухое полено и может разжечь огонь. Точно так аскеты, которые лишились страстей, имеют возможность достичь знания и просветления. Важность этого пассажа частично в том, что он очень стар, так как содержится и в санскритских текстах^[123]; но, кроме того, он существенен и для прояснения вопроса о том, обязан ли чем-нибудь буддийский метод сосредоточения другим системам. Мы увидим, что согласно этому фрагменту Готама начинает с принятия известных практик:

Тогда я подумал: что, если я сейчас стисну зубы, прижму язык к нёбу и сознанием сдержу, сокрушу и выжгу свое сознание. (Я сделал так), и пот заструился из подмышек. Точно как силачу пришлось бы схватить более слабого человека за голову или за руку… так я стиснул зубы… и пот заструился из подмышек. Я сделал решительное усилие, придя к целостной внимательности; но мое тело было неспокойно и тревожно, несмотря на мучительное усилие, которое овладело мной. Тем не менее эти возникшие мучительные ощущения не сломили мое сознание^[124].

Тогда я подумал: что, если я теперь осуществлю транс без дыхания. Так я сдержал вдохи и выдохи изо рта и из носа. И когда я сделал так, раздался свирепый звук дуновения ветров, исходящих из моих ушей. Раздался свирепый шум, подобный свирепому реву из кузнечных мехов, когда я сделал так… Тогда я подумал: что, если я теперь осуществлю транс без дыхания. Так я сдержал вдохи и выдохи изо рта, из носа и из ушей. И когда я сделал так, свирепые ветры взвихрились в моей голове. Будто силач сокрушил чью-то голову острием меча, точно так свирепые ветры взвихрились в моей голове.