Неразгаданный монарх - Теодор Мундт

Потемкин понимал, что императрица еще не в полной мере уяснила себе сущность его намерений. Когда она была так взволнована, так утомлена, как в этот день, ее ясный, светлый ум словно задергивался каким-то флером. Далее он знал, что если тот же разговор завести завтра, то можно ручаться, что Екатерина с негодованием отвергнет затеянное им, а может быть, даже и отвернется от своего любимца. Поэтому он решил, что надо ковать железо, пока горячо. Сегодня же все будет сделано, а завтра императрица, возможно, даже не вспомнит о сегодняшнем разговоре.

Вследствие этого, не теряя времени, он отправился в свои комнаты, помылся, почистился и приказал подать себе карету.

Был уже поздний вечер, когда Потемкин быстро проезжал Бутырками — предместьем, где высилось громадное мрачное здание тюрьмы. Остановившись у ворот и приказав доложить о себе главному смотрителю, он был немедленно впущен с знаками раболепного почтения.

Смотритель готов был в лепешку расшибиться, чтобы угодить влиятельному генерал-адъютанту императрицы. В самом непродолжительном времени в мрачный, плохо освещенный зал, где должно было произойти свидание Потемкина с арестанткой, смотритель ввел высокую, страшно худую женщину, серый арестантский халат которой еще более подчеркивал ее худобу.

— Вот Елизавета Зорич, — сказал смотритель.

Потемкин знаком руки приказал ему удалиться. Он и арестантка остались одни.

— Неужели ты — Елизавета Зорич? — с изумлением воскликнул Потемкин, подходя ближе к арестантке, которая наглым, диким взором смотрела на него.

— Я самая, — ответила она.

— Лиза, Лиза! Что с тобой сталось? Ведь тебя не узнать!

— Батюшки, Гришенька! — крикнула Зорич, кидаясь к своему прежнему сожителю. — Вспомнил-таки?

— Я пришел, чтобы освободить тебя, Лиза, — ответил Потемкин, пытливо всматриваясь в ее лицо, чтобы уловить хоть тень сходства с былой Елизаветой.

— Что я слышу? — воскликнула она. — Ты можешь и хочешь спасти меня отсюда? И ты только за этим приехал сюда? Гришенька, недаром я всегда так любила тебя, так верила… Но ты, верно, стал теперь большой шишкой? Да у тебя никак генеральские эполеты? Батюшки! Да уж не добился ли ты того, о чем всегда мечтал со мной бывало? Как ты красив, Потемкин!.. Я не удивлюсь, если ты скажешь мне, что стал теперь самым близким человеком к ее величеству! Ты киваешь головой? Значит, это правда? И ты все-таки не забыл обо мне? О, Гришенька, я — твоя вечная должница!

Она вплотную подошла к Потемкину и нежно погладила его по щеке.

Фаворит продолжал разглядывать ее и наконец сказал:

— Ты все-таки еще очень красива, Лиза! Правда, жизнь в этом дворце не пошла тебе в пользу и ты страшно исхудала, но это дело наживное, отдохнешь и нагуляешь себе жира! Но как ты похудела, как похудела! Ты стала совсем плоской, как доска, а вспомнить только твою прежнюю приятную округлость… Но это к лучшему: на первых порах тебе придется выступить в роли моего камердинера, так что мужской костюм благодаря твоей худобе отлично сойдет.

— Твоего камердинера? — вскрикнула Зорич, захлопав в ладоши. — Это забавно! Многое мы с тобой проделывали, а этого нет!

Сказав это и не зная более, как выразить охвативший ее восторг, она вдруг закружилась по полу в фантастической, дикой пляске. Ее волосы рассыпались и развевались за нею беспорядочными прядями. Потемкин невольно вздрогнул: пред ним, казалось, было существо нездешнего мира…

— Ты все еще прежняя дикарка? — сказал Потемкин, с улыбкой смотревший на ее фантастический танец. — Да, веселое время было у нас с тобой прежде! Вот-то веселились! Помнишь наши катанья, кутежи, кабатчика Степаныча, который столько раз покрывал нас? Я узнаю, жив ли он еще. Если да, то тебе лучше всего будет укрыться у него, а в день отъезда в Петербург я возьму тебя с собой.