Морская звезда - Варвара Некрасова

кронштоку реи. Алексей вязал узел наощупь, не глядя, и его руки жили своей жизнью без участия разума. Он понял, что ему все удалось по тому, как рангоут прекратил свои попытки его сбросить. Подоспевшие матросы

бросили временную оттяжку на палубу, чтобы внизу её натянули, на случай если крепление энсина сорвет.

Алексей не помнил как спустился на палубу. В памяти осталось лишь как Жафо спускался рядом, поддерживая и страхуя, чтобы офицер не соскользнул.

Обессиленного Алексея увели в кают компанию и налили полную кружку коньяка. Дрожащими от холода и отпустившего напряжения, изодранными в кровь руками энсин взял кружку и сделал большой глоток. Живительное тепло побежало по телу.

– Спасибо, месье Григорьев, – раздался рядом хриплый голос, – вы спасли нам фок-мачту.

Алексей поднял глаза. Там стоял капитан. Он специально пришел с квартердека, чтобы поблагодарить своего офицера за проделанную работу.

Шторм давно закончился. Фрегат, несмотря на некоторые повреждения, полученные в бою с англичанами, отлично выдержал испытание разбушевавшейся стихией. Хуже всех пришлось солдатам подполковника де Леви. Не привыкшие к морю пехотинцы весь шторм просидели в трюме и на орудийной палубе, страдая от качки, молясь всем святым о спасении их жизней.

Суда конвоя разбросало ураганом и сейчас «Ле Вонжер» пытался найти их и собрать вместе. Первым обнаружился шестидесяти пушечный линейный «Ардент». Де факто, пока не найден второй линейный корабль, он становился флагманом конвоя. Обменявшись сигналами с «Ардентом», «Ле Вонжер» продолжил поиски.

– Три паруса на горизонте, пол румба вправо, – доложили с марсовой площадки

– Курс на паруса, – отдал приказ лейтенант де Вильмон, – Это наш хороший знакомец «Ле Тритон» и два флейта, – через час идентифицировал он суда, и опустил подзорную трубу, – Месье Григорьев, будьте любезны, доложите капитану.

Выполнив поручение, Алексей вернулся на шканцы. Это было его время заступать на вахту. После того, как второй лейтенант вернулся в порт Бреста на захваченном в бою HMS «Хаук», Григорьеву перешла его койка в офицерской каюте и обязанности, а освободившийся кубрик на орудийной палубе, к радости пехотинцев из Роял-Руссильон, достался им. Нехватка офицеров привела к тому, что вахты стали чаще, а сон короче, ведь в любое время дня и ночи на шканцах должен находиться офицер.

Заметив «Ле Вонжер» суда конвоя зарифили паруса, поджидая нагоняющий их фрегат.

Сигнальщики передали транспортам направление на встречу с «Ардент».

После этого первый лейтенант ушел, но на квартердек поднялся капитан вместе с подполковником Леви

– Итак, кого мы уже нашли, месье Григорьев? – поинтересовался де Шуазель.

– «Ле Тритон», «Прованс» и «Диадема», последнюю изрядно потрепало. Оттуда просигналили, что кроме видимой невооруженным взглядом потери бизань мачты, у них открылась течь. Вижу экипаж подвел пластырь, но насколько могу отсюда разобрать, им все равно приходится непрерывно откачивать воду из трюма.

– Гром Божий! – воскликнул подполковник, – Я так не досчитаюсь половины моего батальона. Надеюсь она не утонет.

– Месье Григорьев, позаботьтесь, чтобы мы не теряли из виду паруса «Ардента».

– Слушаюсь, мой капитан, – подтвердил Алексей

Офицеры ушли, а энсин остался. Ему предстояла четырехчасовая вахта.

Алексею снилась Лизетт. Они стояли вместе на шканцах фрегата, и она рассказывала каким она видит море. Раздался звук корабельного колокола и кто-то затряс энсина за плечо.

– Месье, вам пора заступать на вахту, – вырвал Алексея из сна голос матроса.

С трудом открыв глаза, энсин набросил жюстокор и поплелся к ступеням ведущим на квартердек.

– Кофе, месье Григорьев, – догнал его голос Жафо, который стоял под шканцами протягивая оловянную кружку с ароматным напитком.

После боя на выходе из Бреста и после последнего шторма, матросы окончательно признали в русском офицере настоящего моряка, а Жан-Франсуа – полное имя Жафо, – и вовсе решил взять его под опеку. Родился Жафо в припортовом квартале Сен-Мало, хоть всем и говорил что он «коренной парижанин». На флот он записался спасаясь от полиции, что не удивительно, если учесть его болтливый и острый язык. По той же причине он постоянно влипал в неприятности и потасовки. Если на корабле к нему привыкли и терпели его выходки, то когда он сходил на берег, то было чудом, если он не провоцировал крупной потасовки в каком-нибудь кабаке. Алексей полагал, что симпатия Жана-Франсуа к нему была вызвана тем, что он единственный, кто мог выдержать непрерывную болтовню матроса. Болтовня его не раздражала, а наоборот, слушая Жафо-язык-без-костей, можно было много почерпнуть о Франции, ее флоте, традициях, ситуации на корабле. К тому же «парижанин» обучал энсина жаргонным словечкам, поговоркам и диалектам. Убедившись, что энсин не сдаст и не накажет, Жафо выбалтывал даже такие секреты команды, о которых не догадывались другие офицеры и это помогало находить ключик к любому матросу. Поблагодарив Жана-Франсуа, Алексей с кружкой в руках принял вахту и тут же получил выговор от первого лейтенанта за опоздание, за кофе в руках, за то, что лейтенант не досыпает, за то, что в Атлантике штормит, и за все грехи “туманного Альбиона”. Лейтенант де Вильмон в последнее время становился все более раздражительным и срывал свою злость на любом, кто попадется под руку.

Корабль шел под нижними марселями, не поднимая брамселей. Ветер попутный. Смены галсов не предвиделось, а позади в темноте виднелись паруса эскадры. Это означало, что можно расслабиться.

Алексей стоял, вглядываясь в бескрайнюю морскую гладь, где звезды отражались в легких волнах. Он чувствовал себя маленькой, но важной частью этого прекрасного мира, где каждая звезда, каждая волна имели свое место. С раннего детства море для Алексея было словно живое существо – строгий учитель и вдохновляющий собеседник. Каждая буря и шторм напоминали о хрупкости человеческой жизни, а каждый новый день дарил надежду.

Присев на раскладной стул он развернул на коленях карту.

– Месье, Григорьев, – раздался голос штурмана, поднявшегося уточнить координаты.

Гийом – крепкий мужчина с густой бородой и взглядом, в котором сочетались опыт и добродушие.

– Месье, Гийом, – в ответ поприветствовал Алексей штурмана, – Тучи рассеялись.

– Да, штурманская ночь, то, что нужно после вчерашнего шторма, – согласился Гийом.

Подняв октант к глазам, штурман ловко отрегулировал зеркала, чтобы отразить полярную звезду и совместить ее с линией горизонта. Затем удовлетворенно кивнув, он записал угол на шкале, вычисляя текущую широту корабля.

– Не пользуетесь эфемеридами? – удивился Алексей.

– Для расчетов широты – нет. Это проще простого. А вот долгота – старая вертихвостка. Без нее мы как слепые в борделе, – все на ощупь и все мимо, – штурман рассмеялся своей пошлой шутке, – Пока я могу сказать только, что мы где-то между Британией и чертом.

Гийом указал на карту, где линия курса обрывалась

– Видите,