Путь Никколо - Дороти Даннет

А еще позднее, — ибо именно венецианцам принадлежала честь первым взглянуть на списки товаров при разгрузке, точно так же как перед отплытием они первыми поднимали свои товары на борт, — подходили и прочие торговцы, ожидавшие своих поставок.

К примеру, Томмазо Портинари, если только сумеет убедить Тани позволить ему взять дело в свои руки… хотя едва ли ему это удастся.

А также Якопо Строцци, который, возможно, захватит с собой молодого Лоренцо, если в этот день подагра опять одолеет его.

А еще Жак Дориа, и Ломмелин, и все прочие генуэзцы, и Пьер Бладелен, личный казначей герцога, который должен осмотреть заказанные его господином товары. И Хуан Васкез с аналогичным поручением — но для герцогини, а с ним и фигерес, и остальные португальцы. Придет кто-нибудь из владельцев постоялых дворов, чтобы спросить, не нуждается ли кто в постое. Немцы из Ганзы, желающие узнать новые расценки, а также Джовани Арнольфини из Лукки, этот парень с длинным бледным лицом, который как никто другой знает вкус герцога в шелках и порой заключает с ним личные сделки, на которых изрядно греет себе руки.

О, да, многое происходило за кулисами, когда в порт входили фландрские галеры. Никто из значительных персон не являлся на берег в первые дни, а спокойно дожидался, пока товары на баржах доставят в Брюгге. Поговаривали, что настоящая продажа начинается куда позже, на тайных собраниях. Всю зиму они будут спорить и торговаться. Шесть месяцев, покуда галеры стоят в гавани, а в тавернах и борделях Брюгге развлекаются четыре сотни моряков.

Фландрские галеры, наконец, появились, и колокола и трубы звучали лишь прелюдией к оглушительному звону золотых монет.

* * *

Совершенно неразумно, на третий день по прибытии галер, Марианна де Шаретти освободила своего сына Феликса от его обязанностей — на том условии, что он не высунет носа из Брюгге. То есть Слёйс оставался для него вне досягаемости.

Вполне разумно она предположила, что мальчик направится прямиком в ближайшую таверну, а затем придется послать за ним Юлиуса. Сам Юлиус находился сейчас в Слёйсе, вместе с управляющим Хеннинком, Проявляя живой интерес к тюкам шерсти и к вайде, и к кермесоносному дубу, а также серному колчедану и столь ценному товару как квасцы. Саму демуазель де Шаретти ожидали на собрании членов гильдии красильщиков, и она надеялась, что Юлиус вовремя поспеет туда со своими сведениями. Она послала за помощником Хеннинка, оставила красильню под его ответственность и в сопровождении единственной служанки пешком ушла на собрание гильдии.

Помощник Хеннинка, работящий сукновал по имени Липпин, вспомнил, что у точильщика нужно забрать ножницы, и, обнаружив слонявшегося без дела Клааса, отослал его с этим поручением. Ему и в голову не пришло, что по какой-то причине Клаасу вот уже неделю запрещалось покидать дом. И Клаас, опасаясь, как бы Липпин не вспомнил об этом, унесся со всех ног, прямо как был, в деревянных башмаках и в фартуке, забрызганном мочой. Феликса он отыскал в одном из пустующих кабинетов банка Медичи, располагавшегося в высоком особняке рядом с рынком. Феликс, похоже, был не слишком рад его видеть.

— Кто тебе сказал, что я здесь?

— Винрик, меняла, — примиряюще отозвался Клаас. Винрик, обходивший улицы со своим денежным лотком, был лучшим источником сплетен во всей Фландрии.

Феликс хмыкнул.

— А за это ты пересмотрел все записи Винрика за неделю и обнаружил там три ошибки в подсчетах. Этот скверно пахнущий ремесленник, — пояснил Феликс своему единственному слушателю, новому клерку, только что прибывшему из Флоренции, — этот фламандский недоумок вычитает и складывает просто для удовольствия, как мы с тобой пьем или портим воздух, или думаем, на что бы спустить свои денежки.

— Ну, если ты намерен их тратить, то кто-то же должен экономить, — резонно возразил Клаас. Взглядом он окинул полки, где Медичи складывали свои пакеты, письма и записи. — Для тебя могу сэкономить тоже, — предложил Клаас юному клерку, который не сводил с незваного гостя изумленного взгляда, понемногу отступая все дальше, но не в силах спастись от запаха, исходившего от фартука Клааса.

— Вот здесь, к примеру, — Клаас провел пальцами цвета индиго по книге заказов. — Что здесь такое?

Мальчишка с сомнением покачал головой.

— Ну, довольно, — устало заявил Феликс. — Не обращай на него внимания. Это болезнь. — Он вновь обернулся к Клаасу. — А почему у тебя с собой матушкины ножницы?

— Их отдавали точильщику, — пояснил Клаас.

— Так значит, она не ждет тебя обратно? — воскликнул Феликс, в этот момент очень похожий на своего отца.

— Нет, — глазом не моргнув, ответствовал подмастерье. — А чего ты ждешь?

— Лодку Томмазо. Он собирается в Слёйс. Сегодня на фландрских галерах день частных сделок. Я хочу обезьянку.

— Тебя отошлют назад в Лувен, — заявил Клаас. — Хозяйка узнает, что ты уезжал из города.

— А я скажу, что это ты купил для меня, — ничуть не смутился Феликс.

Клаас задумался.

— Ты хочешь сказать, что я должен отправляться в Слёйс вместе с тобой?

— Ну да, — согласился Феликс, впервые задумавшись о практическом воплощении своего замысла. — То есть, конечно, если Томмазо сможет отделаться от своих священников и монахов. Он выбирает тенора для часовни Медичи в Италии. — Лицо его озарилось широкой улыбкой. — Вот ужас-то, верно?

Даже сквозь бесчисленные двери до них доносились отзвуки пения. И впрямь, это было ужасно.

Клаас подмигнул мальчишке:

— Скольких он уже прослушал?

Отвернувшись от зловонного фартука, тот отозвался, демонстративно обращаясь к молодому человеку в добротной одежде и в шляпе:

— Это уже третий. Брат Жиль из хора августинцев. Приятель одного из наемников, вашего Асторре. Этот Асторре, кстати, тоже собирается в Слёйс.

— Ого, — только и сказал Феликс, накручивая на палец прядь волос.

— Он что, такой строгий, этот Асторре? — поинтересовался мальчик. — Ты не хочешь видеться с ним?

Феликс повел плечами:

— Он просто состоит на службе у моей матери. Я еду в Слёйс.

— Пусть он все купит для тебя, — предложил Клаас. — Обезьяну, плащ из леопардовой шкуры. Может, новые перья для шляпы?

— Я еду в Слейс, — повторил Феликс Пение прекратилось.

Открылась дверь.

— Я все слышал, — заявил капитан Асторре. — Jonkheere Феликс.

— Я еду в Слёйс, — в третий раз повторил jonkheere Феликс.

Клаас редко вздыхал.

Вот и сейчас он сказал лишь:

— И я тоже.

И широко улыбнулся солдату, который рассеянно потрепал его по щеке со словами:

— Так чего же мы ждем?

Асторре был в хорошем расположении духа, потому что его приятель брат Жиль, оказался избран для часовни Медичи. Лицо Феликса просветлело. Он улыбнулся Асторре и Томмазо Портинари, который появился в дверях, чтобы проводить их всех на баржу, и даже Клаасу, который покорно последовал за ними в одних чулках, повесив на шею деревянные башмаки, дабы поберечь сходни, и сунув под мышку ножницы, завернутые в фартук.