Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Нкрума повлиял на своих соотечественников даже с точки зрения внешности. «Они стали ходить по-другому, стояли прямо, стали выше держать головы, выглядели гордыми, независимыми людьми»^[2932]. Поэтому Арден-Кларку пришлось приспосабливаться к живости Нкрумы. Правда, хозяева в Лондоне думали, что он «заходит слишком далеко и движется слишком быстро»^[2933]. Но у них имелось мало вариантов для выбора.

Арден-Кларка считали «одним из тузов в колоде Министерства по делам колоний». И он заявлял, что операцию по предоставлении Гане независимости нельзя проводить поспешно, более того, назвал операцию «Кунктатор»^[2934] в честь римского полководца Фабия Максима, который получил свою кличку из-за тактики отсрочивания, примененной против Ганнибала. [«Cunctator» — медлительный, осмотрительный, осторожный человек (лат.) — Прим. перев.] Выяснилось, что целеустремленный человек на месте может сыграть решающую роль в ликвидации империи, как раньше делал это при ее расширении империи. Между 1951 и 1957 гг. Арден-Кларк стал главным поборником «творческого отречения»^[2935] среди губернаторов колоний. «Гана Ивнинг Ньюс» называла его «человеком, который пришел, увидел… и пошел на компромисс»^[2936].

Творческое принятие власти, как выяснил Нкрума, оказалось точно столь же трудным и щекотливым, оно требовало осторожности. Народная партия конвента боролась за немедленную независимость, а ее лидеру теперь приходилось добиваться свободы путем переговоров. Они потребовали такта и тактики. Лидер опасался империалистического зла, пытался запретить братание, чтобы его сторонников, которые сопротивлялись британским «методам сильной руки», не совратили «вечеринки и коктейли»^[2937]. Пришлось ему полагаться на белых гражданских служащих, некоторые из которых демонстрировали недовольство и неприязнь, другие хотели пораньше уйти в отставку, и все прежде всего оказывались верны короне. Его собственная партия привыкла к культуре «Даши» — взятки и изъятие. Она опустилась до свирепствующего взяточничества. Как выяснила «Ми-5», сам Нкрума собирал деньги благодаря контрабанде алмазов^[2938].

Экономика все еще оставалась по большей части в руках европейцев, и ни одни из них не оказывались более загребущими, чем руки генерала сэра Эдварда Спирса, руководившего золотыми приисками ашанти. Он заявлял, что любит Нкруму и восхищается им, говорил об африканском лидере, как об обладающем творческим воображением, энергичном, восприимчивом и умном человеке^[2939]. Но когда генерал посещал премьер-министра, он всегда приносил заводные игрушки — обезьяну, которая била в цимбалы, клоуна, выдувавшего мыльные пузыри, льва, который мигал глазами и рычал^[2940]. Очевидно, Нкрума смеялся над этими игрушками, чтобы позабавить Спирса. А тот показал свою истинную сущность, отдавая должное представителям Западной Африки, которых внезапно бросили в современный мир: «После первого ощущения удивления, когда они прекратили поражаться, проявления цивилизации стали обычным делом. На самом-то деле удивление уже сменялось желанием творить чудеса, пусть даже и на одно мгновение. Какое-то время это желание напоминает стремление ребенка, который требует поразительную машинку, не осознавая опасностей и не понимая ее механизм»^[2941].

Спирс был раздражительным и капризным реакционером и старым другом Уинстона Черчилля. Он особенно настаивал на том, чтобы ни одного африканца не подпускали к рычагам власти на золотых приисках ашанти. И генерал был нацелен на то, чтобы как можно меньше их прибыли шло Золотому Берегу, а поэтому пытался разделить правление традиционным образом. Нкруму ничто не пугало, и он старался создать современное государство. Лидер работал так, словно в него вселились фурии.

В стране, где распространены тропические болезни, он до 1957 г. построил девять новых больниц, хотя привел в ярость жителей Кумаси тем, что попытался назвать одну из них в честь себя самого. В стране, где 80 процентов населения было неграмотным, Нкрума удвоил количество учеников начальных школ. В стране, где сельское хозяйство оказалось ослабленным из-за долгов, он ссудил фермерам 1 миллион фунтов стерлингов под низкие проценты. В стране, мучимой тем, что британский районный комиссар назвал «колдовством, мерзким, словно слизь в мангровом болоте»^[2942], лидер даже попытался избавиться от предрассудков. Это были сомнительные усилия, потому что он сам, когда-то ставший кандидатом в иезуиты, изучал оккультизм, консультировался с оракулами и почитал духи своих предков. Но съемочная бригада колониальных войск показала деятельность жреца, проводившего магические обряды. Они сделали поразительные кадры. Им помогал сын жреца, которому заплатили. Молодой человек больше не верил во всех этих идолов, заклинания и колдовство, поскольку стал католиком, ему требовались деньги, чтобы доставить больную жену в Лурдес.

Зато Нкрума позволил культу его собственной личности принять характер национальной веры. Его приветствовали словами «Солнце Ганы», «Звезда Африки», «Человек Судьбы», «Чудесный Юноша», хотя обычным титулом был «Осагьефо» — «Победитель» или «Избавитель»^[2943]. Выйдя из «Кадиллака» или «Ягуара», он садился в белый паланкин под большим зонтиком, выполненным из бархата государственных цветов — красного, белого и зеленого. Так его и несли. Как говорил Данква, он представлялся «священным ангелом нации и святым самоуправления»^[2944]. Элспет Хаксли заметила: похоже, Нкрума играл роль мученика-спасителя. Она же отмечала «сладострастное, чувственное выражение лица и следы недовольства, а также обидчивости "примадонны"»^[2945].