Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

жизни. Два года назад я был дежурным в Уинд-зоре. Ночь еще не наступала, но, будучи утомлен многими обычными обходами вокруг замка, я прилег в большой зале совета, предшествующей королевской комнате. Я не чувствовал ни малейшего желания заснуть, а задумчиво смотрел то на потолок, на котором короли велели нарисовать льстивые аллегории того, что они называют славой их царствования, то на стекла окон, которые тщеславие покрыло пышными гербами. Вдруг человеческая женская фигура[15] явилась мне в полусвете раскрашенных стекол; на длинном белом ее платье показались в живом отблеске различные цвета этих прозрачных изображена. Я приподнялся, но видение не исчезало. Я поочередно щупал все свои члены, чтобы убедиться, не сплю ли я, а женская фигура все стояла передо мной… Как она была прекрасна! Чужестранец, я никогда не полюблю, или моя возлюбленная будет похожа на нее. «Оливер Кромвель, сказало мне прелестное видение, голосом, нежные звуки которого быстро проникли мне в сердце: – ты теперь служишь, но придет время, ты будешь повелевать. Кромвель, судьба назначила тебе место очень высоко. Несколько лет еще упадут в бездну вечности, и ты будешь первым в Англии». Потом, указав на стол, вокруг которого обыкновенно заседал совет, таинственное существо прибавило: «Ты будешь сидеть там выше всех министров королевства… Оливер, ты будешь правителем». С этими словами видение рассеялось словно пар; я остался один с моими мыслями, которые волновались часа три как вихрь, над этим бездонным, беспредельным океаном, называемым «Непостижимостью», в котором утопает всякое воображение.

– Vir fortissimus! – воскликнул отец Жозеф, под влиянием восторга, который легко было возбудить в нем: – вы получили откровение вашей будущей судьбы посредством пророческих слов этого призрака… Я тоже имел странные видения, и, сколько их помню, мог бы и себя считать предназначенным к великим подвигам. Кто знает, может быть в то время, когда вы заставите развеваться на всех морях торжествующий флаг Великобритании, я может быть понесу до самой Азии знамя Франков…

Потом как бы сожалея, что был слишком откровенен с человеком, который, конечно, не одобрил бы ни его крестового похода, ни всемирной империи католицизма, монах продолжал более спокойным тоном:

– Но возраст убелил мою голову прежде, нежели слава увенчала мое чело лаврами, и может только в небе суждена эта награда. Но вы, благородный англичанин, вы в полном цвете молодости, способные воспламеняться этими лестными мечтами, спешите, не теряя времени, на встречу обещанной вам славы.

– Не в одном случае я пламенно всеми силами старался найти к ней дорогу, отвечал Кромвель, глаза которого сверкали выразительно: – и может быть нашел бы ее… Но, увы, продолжал, вздохнув, парламентарист: – в наш алчный век сторонники помогают лишь тому, кто может купить их: кто владеет золотом, тот достигнет и власти, а меня фортуна обделила в этом случае.

– Выйдем отсюда; то, что мне остается вам сказать, может быть подвергнется риску в присутствии этих свидетелей, ибо язык моей страны некоторым знакам, а ложные братья изобилуют при всяком случае.

– Хорошо, уйдем из этой таверны… Здесь тесно мыслям и не достает душе простора. Недалеко течет Темза, отправимся на берег. Наступает ночь, и нам может мешать только ветер, пробегающий но волнам.

Через несколько минут оба собеседника вышли на берег; тогда еще там не было великолепного Уэстминстерского моста – лучшего произведения новейшего искусства. Река в этом месте протекала свободно, но саженях в ста ниже на ней стояли тысячи купеческих кораблей, мачты которых стройно вырисовывались на небе, озаренном лунным светом. Возле заговорщиков возвышалось почерневшее от времени готическое аббатство, где покоятся короли и рядом с ними увенчанные гениальные люди.

– Молодой человек, сказал Жозеф, протягивая руку к этому старинному памятнику: – знаменитости Англии дожидаются вас на этом последнем месте свидания… Вам сказал об этом уиндзорский призрак.

– Незнакомец, ваши слова заставляют дрожать малейшую фибру в моем сердце. Ваше красноречие может немедленно возбудить вдохновение, дремлющее у меня в душе. Но, увы, никакое обольщение не в состоянии изойти из моих рук…

– Если вам нужно золото, я вам доставлю его.

– Вы?

– Мое состояние ограниченно, однако же, не расстраивая его, я могу уделить десять тысяч экю: они ваши, если вы мне дадите слово, что послезавтра возникнет в Лондоне движение.

– Срок очень короток.

– Знаю, но я уже вступил в обязательство с кальвинистами Ла-Рошели я Монтобана, людьми, которых преследования двора довели до крайности. Благоразумие заставляет и меня спешить, и лондонское восстание должно быть сигналом для этих реформистов.

– По-моему, это великолепная комбинация.

– Провидение, может быть, поручило нам с вами изменить поверхность этих двух могущественных держав мира. Если предложенная сумма не может доставить того, что называется партией, говорите…

– Вы хотите смеяться: с сотней гиней я успею упоить половину нижней палаты, бурные движения которых распространят жаркую тревогу в Унидзоре, а остальными двумя подкуплю тучу низших парламентаристов, которые побегут по городу с громкими криками. Перчатка будет брошена. Если этого пороху недостаточно будет, чтобы зажечь революцию, надобно тогда отказаться от цели, которая значит, еще очень далеко; мне будет очевидно, что мы хотели сорвать плод еще незрелый. Свободные британцы принуждены будут еще таить злобу в сердце, но, по крайней мере, они будут знать, где искать точки опоры при более благоприятной встрече.

– Это может на некоторое время обеспечить исполнение моих намерений, а впоследствии мою помощь вам в успехе.

– Я и буду на нее рассчитывать, так как и вы должны полагаться на меня во всех случайностях.

– Может быть недалек день, когда я вам напомню это обещание, сказал капуцин с заметным жаром.

Посланец кардинала в этот момент находился под влиянием человека, который в своем восторге бредил царством христианства, и, не снимая своей маски лицемерия даже пред лицом неба, Жозеф думал опереться на кельвиниста, чтобы помочь успеху католического священника, который внезапно в нем проснулся. Потом, оценив более основательно затруднения, которые могли встретиться его исполинским видам, он прибавил:

– Но, капитан Кромвель, у нас ведь во Франции есть Ришельё!

– Всегда Ришельё!.. Но, да осудит меня Бог, если этому аббату во сто раз не преувеличивают чести, считая его страшным.

– Вы его плохо знаете.

– Напротив, знаю очень хорошо. Послушайте: кардинал – это колосс на глиняных ногах. Его превосходство, как и у лисицы, основывается единственно на хитростях и обмане. И посмотрите, что делаемся с лисицею, если ее настойчиво преследуют смелые охотники: И я нигде не видел, чтобы фортуна, как бы возвышена ни была, могла существовать без силы; а ваш поп – похититель власти – слаб. Кто его поддержит, если какая-нибудь могущественная партия, как например,