Кит на отмели - Элизабет О'Коннор

Я нашла платье из малинового бархата, о котором говорила Лия в церкви, натянула поверх ночнушки, и мне пришлось прогнуться, чтобы поднять «молнию» на спине. Я увидела свое отражение в оконном стекле, сгорбившееся, сливающееся с травой. Когда я застегнула «молнию» и начала ее поднимать, зацепилась ночнушка. Я потянула и услышала, как она порвалась. Я осторожно сняла платье и положила на стул. На нем красовалось таинственное бурое пятно величиной с кулак.

~

Я услышала стук в окно. Перед домом стоял Эдвард, элегантно облаченный в серый твидовый костюм. При свете его очки горели оранжевым огнем. Это меня потрясло, и я положила руки на ночнушку, чтобы прикрыть груди. Я знаком показала ему подойти к входной двери, но он покачал головой.

Я попыталась открыть окно, но тщетно. Должно быть, раму заклинило от холода. Я подергала за петли, пытаясь их расслабить, и тут заметила Эдварда, смотрящего на меня снаружи, и почувствовала себя неловко.

– Можно тебя попросить перевести для меня одно последнее слово? Прежде чем я уеду? – спросил он сквозь стекло. Его голос звучал странно, высокопарно.

Он прижал лист бумаги с надписью посередине к стеклу.

– Это – раковина-сердцевидка, – сказала я, – причем весенняя, молодая. Моложе двух лет. Некоторые их не берут во время сбора, чтобы они могли размножиться на следующий год.

Я дрожала.

– Понятно, – сказал Эдвард.

– Что значит «прежде чем я уеду»?

– А Джоана тебе не сказала? Мы хотим попасть домой до Рождества. Через два дня.

– Вы не останетесь на Мари Луид?

– Мы посмотрим на Мари Луид в деревнях на большой земле. Близ Абергеле будет большой парад.

Он рассеянно положил руку на стекло, пальцы растопырились. Я сделала то же самое, и он убрал руку со стекла.

– Я пришлю тебе экземпляр книги, – сказал Эдвард.

– Я думала, что поеду с вами, – ответила я.

– Что-что? – Эдвард приложил ладонь рожком к уху, которое раскраснелось от мороза.

На подоконнике были пчелы, одни сморщенные и иссохшие, другие ползали вдоль щели между окном и рамой, сонные от холода. Серый мотылек пролетел и тихо стукнулся об оконное стекло.

Мне показалось, сердце екнуло в груди. Я облизнула губы, касаясь языком острых кончиков зубов.

– Я думала, что поеду с вами, – повторила я.

Эдвард неловко засмеялся. От его дыхания стекло запотело почти идеальным кругом.

– Ты можешь приехать когда захочешь, – сказал он.

– Я имею в виду с вами, когда ты и Джоана уедете.

– Ничто тебе не мешает.

– Так я могу поехать с вами?

Преподобный резко засунул руки в карманы пиджака. Его глаза забегали по моему лицу, не заглядывая в глаза.

– Думаю, лодка маловата. С нами все снаряжение, бумаги. Лучше было бы… тебе было бы удобнее, если.

Он отвернулся, словно на чей-то зов. Он залился краской, то ли от холода, то ли от смущения. Мне показалось, что я грежу. Горло горело. Он вздохнул.

– Манод. Если я ввел тебя в заблуждение… Иногда я… увлекаюсь. Я не хотел…

Я быстро подошла к двери и распахнула рывком, но, когда вышла, моя ярость превратилась в нечто другое, угасла. Что толку закатывать сцену? Джоана подумает, что я дикарка. Или, чего доброго, они вставят это в книгу. Я слышала, как Илис лает за домом, и почуяла торфяной пожар. Я слушала, как перекатывается море, поднимаются и опускаются течения.

– Ты помнишь твою фотографию, которую сделала Джоана? – спросил Эдвард, направляясь ко мне. Он выглядел так, будто собирался взять мои руки в свои, но те безвольно висели по бокам. Я подумала, до чего же грязным стал его твидовый пиджак за эти месяцы на острове.

– Я думал, тебе будет интересно знать, что мы собираемся включить фото с твоим именем в книгу. В знак благодарности за твою работу с нами.

Я представила свое фото в книге – белое платье и бумажные завитушки, как на кукле. Рядом на фото – Джон, утопая в море, хватает рыбу. Я ощутила на себе взгляд Эдварда, ожидающего моего ответа. Я оглянулась на окно, интерьер, искривленный толстым стеклом. Выцветший квадрат на стене, где некогда висела рама.

– Где мои вышивки?

– Твои вышивки?

– Где они? Могу я получить их обратно?

– Ах да, у Джоаны. Наверное, она забыла их вернуть.

Я услышала, как Дэвид гонит коз в укрытие, как они блеют, сгрудившись под холмом.

– Она принесет их тебе перед отъездом, – сказал Эдвард. – Я уверен, что она собиралась тебе сказать.

Я открыла было рот, чтобы заговорить, но Эдвард поспешно ретировался со двора и зашагал по тропинке.

– Мы отплываем в восемь, – прокричал он через плечо. – День обещает быть погожим.

Он сказал еще что-то, но его слова заглушил ветер.

Я вошла в дом и захлопнула дверь.

Утром я пошла прямиком в гавань, задолго до того часа, когда, по словам Эдварда, они собирались отплывать. Я дожидалась у огня, когда же Джоана вернет мне вышивки. Я уколола себя иглой, чтобы не проспать. Мне хотелось ее увидеть. Она так и не пришла.

Утро выдалось холодное, и я шагала быстро. Небо по краям почернело. Я надела свои церковные туфли из жесткой кожи, которые были мне слишком велики и блестели даже в сумерках.

Я ожидала увидеть толпу желающих поглазеть на отплытие англичан, но на пляже было пусто. Дальше по берегу отец вместе с другими рыбаками загружал свою лодку, чтобы распродать последний улов сезона на большой земле. Весельные лодки, привязанные друг к другу веревкой, выглядели одинаково: потемневшая древесина, бесцветные металлические детали.

Преподобный Джонс стоял у среза воды, нехотя теребя Библию в черном переплете. Я быстро зашагала к нему, прикрывая ладонью глаза от песка, поднятого ветром. Я окликнула его. Не видал ли он Эдварда и Джоану? Похоже, он удивился, встретив меня.

– Они отплывают на поздней лодке? – спросила, запыхавшись. – Где все?

– На поздней? – спросил он. – Они отплыли перед самым рассветом. На случай, если погода испортится.

Он показал на море. Оно показалось мне спокойным. Его окликнули рыбаки. Он кашлянул и направился к ним. Я следом. У меня дрожали руки, поэтому я сунула их в карманы пальто.

– Они оставили что-нибудь для меня? – мой голос словно доносился издалека.

– Они ничего мне не говорили.

– У них остались мои вышивки. Джоана должна была их вернуть.

Он остановился, призадумался, теребя манжет своей куртки. Я заметила, что он протерт.

– В их комнате остались какие-то бумаги. Может, там что-то найдется.

Я ожидала