Бунтующий флот России. От Екатерины II до Брежнева - Эдуард Чухраев

Барон Аладар фон Бенгоро, армейский военачальник в плену.

20 июля 1771 года, на острове Усма.

P.S. Я оставил на берегу карту Камчатки, которая может сослужить вам пользу». Впрочем, авторство этого письма сегодня приписывают и голландцам, опасающимся усилившейся конкуренции русских в Японии. В любом случае, в этом документе нет ни слова правды.

Голландцы немедленно послали свое предупреждение сегуну Японии и его советнику бакуфу (бакуфу – правительство сегуна). Появление у японских берегов русского судна и предостережение графа Бенгоро о русской агрессии в северных водах вынудило японские власти задуматься об обороне страны, не знавшей до того внешней угрозы. Иностранный корабль, шедший, по-видимому, без национального флага, произвел ошеломляющее впечатление на японцев. По отзывам очевидцев, он был могучим, как маленькая крепость. Японцы, не имевшие собственного военно-морского флота, впали в состояние коллапса. Именно после появления у берегов Японии беглого русского корабля там задумались о необходимости обороны государственных границ.

Более сорока лет тому назад известный американский исследователь Дональд Кин изучил многие японские документы, а в голландских архивах нашел шесть писем Бениовского. В 1972 году в Москве вышла его книга «Японцы открывают Европу, 1720—1830». В ней зафиксированы достаточно интересные факты о необычном плавании русского галиота «Святой Петр» в японских водах в 1771 году.

Первый русский корабль в водах Китая

Бениовский пытался закрепиться в Японии. Но остаться здесь ему не удалось. Поэтому «Святой Петр», получив от японцев продукты и воду, двинулся дальше на юг. Он прошел Восточно-Китайское море и в начале августа 1771 года дошел до Формозы (нынешний остров Тайвань) – острова в Тихом океане, в 150 км от восточных берегов материковой части Китая, от которой он отделен Тайваньским проливом. 16 августа галиот встал на якорь в одной из бухт Тайваня. Формоза была одним из тех райских уголков, о каком члены экипажа галиота не смели и мечтать. Но и райский уголок имел свою изнанку – морские пираты постоянно делали набеги на прибрежные селения, захватывали жителей в плен и продавали в рабство в те самые испанские владения, о которых мечтали многие на «Святом Петре». Жители острова встретили русских очень хорошо. Помогли ввести судно в удобную для стоянки гавань. Оказалось, что название острова в переводе с португальского – «Прекрасный». На следующее утро туземцы привезли на галиот ананасы, кур, свиней, какой-то напиток вроде молока, сделанный из пшена. Началась торговля. На иглы, шелк, лоскутья шелковых материй, ленточки русские выменивали продукты, поражаясь их дешевизне. «Вот где бы пожить», – думал, наверное, каждый из них.

Никаких неприятностей не ожидали, потому что бухту для галиота указали сами местные жители, и они враждебности не проявляли. Русские беглецы совершенно не подозревали, что у островитян могут быть кровные счеты с европейцами, – ведь и португальцы, и голландцы не раз высаживались здесь, убивали людей, забирали в рабство.

Но в тот же день, пополудни, случилась беда. Бениовский приказал отправить на берег ялбот и запастись питьевой водой. Сначала отправили одну партию людей на берег, затем вернулись за второй. Туземцы посчитали все это за подготовку к нападению на селение. Островитяне приняли русский галиот за корабль работорговцев. И потому напали первые, убив и ранив стрелами несколько человек. Бениовский бушевал – нападение казалось ему верхом предательства. Он приказал обстрелять из пушки деревню, потопить проплывавшие мимо пироги – он мстил за товарищей и вряд ли думал, что их смерть – в свою очередь, месть туземцев за гибель единоплеменников от ядер какого-то иного европейского корабля. Похоронили погибших на тайваньском берегу, поплыли дальше. Вскоре вновь попали в шторм, десять дней галиот носило по морю, и никто уже не знал, где находится корабль и куда его несет. Шторм утих, но берегов все еще не было видно. Но тут заметили лодку. В ней был китаец, который указал путь, и вскоре «Святой Петр» бросил якорь в бухте Макао.

Тогда это была португальская колония (фактория) в Китае. Первая половина пути была завершена. За лето не приспособленное к длинным плаваниям судно прошло от Камчатки до Южного Китая. Беглецы галиота «Святой Петр» даже не подозревали о том, что стали первыми русскими, которые побывали в Макао и вообще в водах Китая.

Итак, 12 сентября 1771 года галиот «Святой Петр» вошел в португальский порт Макао в Китае и возвестил об этом залпом из всех пушек. Три пушки с берега просалютовали в ответ согласно рангу галиота, и Бениовский на ялботе отправился нанести визит португальскому губернатору Макао. Русские остались ждать своего предводителя. Видимо, все-таки многое в своей жизни связывали они с галиотом. Было жарко. На набережной португальского города покачивались пальмы, виднелись каменные особняки, купола соборов и стены монастырей. Идальго (благородные члены семейств) в роскошных камзолах выходили к берегу поглядеть на русский корабль, и купцы спешили к капитану, узнать, нет ли на борту редких товаров.

О прибытии в Макао, где Бениовский был очень приветливо принят португальским губернатором Сальданьи, авантюрист не замедлил снестись с кавалером де Робиеном, представлявшим в Кантоне интересы французской индийской компании, ходатайствуя о принятии его под покровительство французского короля и о поднятии над галиотом «Святой Петр» французского флага. Удивляло бедственное положение экипажа, из которого лишь восемь человек «пользовались удовлетворительным здоровьем». После продолжительного питания недоброкачественною корабельной провизией и обессиленные непривычным морским путешествием, русские беглецы набросились с жадностью, без разбора на свежую пищу и поплатились почти все нездоровьем, Необычайная постройка небольшого судна, отважность мореплавателя, который чуть ли не первый ознакомился с Японским архипелагом, – все это вызывало незаурядный интерес к личности Бениовского. Молва о любопытных и важных открытиях, якобы сделанных путешественником, привлекала к нему всех директоров, управлявших в Макао торговыми компаниями. Голландцы особенно заискивали у Бениовского, из опасения, чтобы он не настроил торговые компании других национальностей на торговлю с Японией. В свою очередь, и директора английской Ост-Индской компании делали Бениовскому весьма заманчивые предложения, но тот колебался, кому выгоднее продать свои услуги.

Сам же Бениовский сидел у губернатора. Судно, уверял он губернатора на хорошей латыни, венгерское, поэтому языка моряков понять нельзя. На корабле Бениовский приказал, чтобы, молясь, не крестились, – еще не исчезла опасность погони.

Как отмечает Рюмин: «Судно наше со всем такелажем… продал предводитель наш португальскому губернатору, а за какую цену – неизвестно». Бениовский уверял, что галиот «продан за 4500 пиастров, что экипирование беглецов ему обошлось в 8000 пиастров, а содержание их ежемесячно стоило до 6000 пиастров, на каковой предмет и разошлись 28 440 пиастров, вырученные от продажи мехов, вывезенных с Камчатки». Ему не верили. Сначала с ним рассорились ближайшие его пособники, а позднее посыпались жалобы всего уже экипажа.

Недовольство команды графом-авантюристом росло. Тем более, что ряды восставших редели. От рук местных жителей Формозы погибли Василий Панов, Иван Попов и Иван Логинов. От тропических болезней умерли еще 15 человек, в том числе А. Турчанинов. И в Макао команда «Святого Петра» вновь взбунтовалась против Бениовского и потребовала возвращения на Родину. Даже старый флегматичный швед Винбланд клокотал от ярости. Вдруг вскрылось, что никакой Бениовский не генерал, что царевича Павла он и в глаза никогда не видел. Но авантюрист Бениовский, единственный знающий латинский, быстро нашел общий язык с португальским губернатором Макао и убедил его поместить всю команду галиота в тюрьму, якобы предотвратив этим захват фактории. Но, может быть, губернатора больше убедил именно сам русский галиот, проданный ему Бениовским.