Ленинградское время, или Исчезающий город - Владимир Рекшан

Район только начали застраивать. В сотне метров от нашего дома располагалось совхозное поле, и где-то неподалеку стоял настоящий цыганский табор. Шатров и кибиток я не видел, но несколько раз наблюдал, как цыгане скакали на лошадях, охраняя засеянное поле от вторжения горожан…

Летом мы переехали, и осенью 1961 года я пошел учиться в пятый класс 126-й школы.

Соседями по дому были сослуживцы отца. Первое время, еще не отвыкнув от коммунальной жизни, все ходили друг к другу в гости и не только советами помогали обустраиваться на новом месте.

Чтобы приучить сыновей любить природу и животных, сначала родители завели на балконе кроликов. Но кролики успеха не имели. Тогда отец взял меня на Калининский рынок, он и теперь торгует возле «Гиганта». Мы купили аквариум. После я постоянно ходил на рынок, возвращался домой с баночкой, в которой плавали купленные на рынке декоративные рыбки. Гуппи, гурами, меченосцы – это я помню и спустя полвека.

Современному человеку, наверное, сложно представить, что в тогдашнем Ленинграде никаких зоомагазинов со специальными кормами, клетками, аквариумами для домашних животных не существовало. Своей киске купить «вискас» было негде. Калининский рынок являлся единственным местом, где можно было чем-то разжиться. Там даже продавали попугайчиков…

Спустя год мне удалось скопить денег на специальный нагреватель. Дабы рыбки не замерзли, я включил его и отправился в школу… Когда вернулся, увидел картину, полную живодерского кошмара! Нагреватель оказался обычным кипятильником. Вода практически вся превратилась в пар, большая часть рыбок сварилась, а некоторым удалось выпрыгнуть из кипятка, и их окоченевшие тельца лежали на полу…

Я долго плакал. Родители меня успокаивали. Через некоторое время мама привела домой собаку породы боксер. Тогда я утешился. Боксера звали Эрик, был он хотя и благородных кровей, но настоящим другом.

В школе мне запомнилась директриса, строгая сталинистка. Она организовала географический кружок, в который записывала школьников силой. Заседали юные географы у нее в кабинете и очень директрису боялись.

Потом наступил день, когда жизнь моя снова круто изменилась.

К нам на урок физкультуры пришли мужчина и женщина, Семен Максович и Мария Ивановна. Они посмотрели, как бегают школьники, и отобрали некоторых в легкоатлетическую секцию. В том числе и меня. Весь класс записался в разные спортивные секции: кто в бокс, кто в шахматы. Занятия в секциях были нормой для советского школьника. В первый год я занимался два раза в неделю, постепенно вникая в новый мир спортивной романтики. Мы с товарищами доставали брошюры про великих спортсменов, про Олимпийские игры. Родители, поняв серьезность подросткового увлечения, выписали журнал «Легкая атлетика»: в нем соединялись научные статьи и популярные заметки, парадные фотографии и распечатки киносъемок какого-нибудь выдающегося прыжка или броска… Каждый раз при встрече Семен Максович сжимал своими сильными пальцами мое предплечье и проговаривал несколько латинских фраз. «Моритури те салютант! – говорил он. – Тренируешься? Стараешься? Мы сделаем из тебя настоящего гладиатора!» Семен Максович любил вкраплять в свою речь латинские фразы. И вот что интересно: позднее я поступил на исторический факультет Ленинградского университета и сдавал там курс латинского языка. Но если я помню сейчас что-то по-латыни, так это в первую очередь то, что повторял тогда Семен Максович.

Я уже знал, что принадлежу к ученикам Школы Алексеева, но про самого Алексеева имел представление смутное. И спустя десятилетия помню, как увидел его первый раз. Во время тренировки на Зимнем стадионе Мария Ивановна указала мне на проходившего мужчину: «Обрати внимание. Это и есть Виктор Ильич Алексеев». Первая реакция – разочарование. Вот этот коренастый мужчина с большой головой, залысинами и есть тренер, чьим именем названа знаменитая спортивная школа? Чемпионы мне представлялись античными персонажами, похожими на Геракла с копьем или Давида с пращей. Да я и видел уже на стадионах больших и физически, казалось, совершенных спортсменов, на которых хотел бы походить… Разочарование, однако, длилось недолго. Оказавшись рядом с нами, Алексеев поприветствовал Марию Ивановну. Улыбался он искренне, глаза излучали силу и интерес к жизни. Энергичной и какой-то целенаправленной походкой тренер пошел дальше. Почему-то сразу захотелось проявить себя и, хотя бы в будущем, обратить на себя внимание тренера.

Собственно говоря, занимаясь в легкоатлетической школьной секции, я еще не был полноценным учеником Школы. В начале следующей осени на стадионе «Медик» на Петроградской стороне после детских соревнований Мария Ивановна подвела меня к Алексееву.

– Вот он, – сказала она.

Рядом с тренером стоял большой парень, косая сажень в плечах. Мне стало стыдно за свою худобу.

Алексеев улыбнулся, и я невольно улыбнулся в ответ. Мария Ивановна сказала:

– Не такой уж он робкий. Всех в группе обставил в прыжках.

Алексеев продолжал улыбаться.

– Ну-ка, пробегись.

Я пробежал по виражу стадиона изо всех сил.

– Очень стараешься, – произнес Виктор Ильич. – Надо свободнее. Видишь камушек? Ну-ка, возьми.

Я поднял камушек, улыбаясь.

– Чего улыбаешься? – Вопрос прозвучал серьезно. – Брось-ка его. Разбегись и брось через футбольное поле. Только ни в кого не попади!

Я разбежался и бросил.

– Резкий парень, – сказал тренер Марии Ивановне, когда камень перелетел поле поперек и застучал по крыше гаражей.

– И рост есть. И скорость! – повторила Мария Ивановна.

– Как учишься? – спросил Алексеев.

– Учусь. – Я опять застеснялся.

– Увлекаешься чем-нибудь? Смелее, не стесняйся.

Алексеев опять улыбался.

– Книжками по истории. Читаю их.

– Теперь у нас будет свой историк! Принеси любимую книжку посмотреть. Да и тренировочный костюм не забудь.

Помню, как, трепеща, шел до «Гиганта», за ним срезал путь, пройдя насквозь территорию ТЭЦ, на улицу Чугунную. Тут и находилось вытянутое кирпичное здание, в котором располагался спортивный зал Государственного оптико-механического завода, Гомза, а также редакция заводской многотиражки «Знамя прогресса». Коридор, раздевалка, сам зал пропитались специфическим запахом трудового пота.

Здесь в промышленной зоне ковалась слава советского спорта. Ученики Алексеева установили несколько десятков мировых рекордов в разных видах легкой атлетики, а с Олимпийских игр постоянно привозили медали.

К тринадцати годам мое увлечение спортом стало носить тотальный характер. Бесконечное количество раз был просмотрен полнометражный документальный фильм про Игры 1960 года в Риме, шедший широким экраном по стране. Фильм сняли западные немцы. Они объективно показали и своего Армина Хари, чемпиона в спринте, говорившего за кадром, что он самый быстрый человек на свете; и наших Шавлакадзе с Брумелем; и великого марафонца из Эфиопии Абебе Бекилу, победно пробежавшего марафон босиком по раскаленному асфальту…