Весна Византии - Дороти Даннет

― По крайней мере, они женаты, ― отозвался стряпчий.

― Все равно. ― Священник покосился на Юлиуса, затем на Николаса, который покачал головой, и наконец с широкой усмешкой допил вино.

― А как насчет дальнейшего пути? ― поинтересовался нотариус. ― У тебя что, есть письма к каждому торговцу продовольствием? Они могут не знать брата Лоренцо Строцци, а вот с семейством Дориа общались на протяжении многих столетий. Ни воды, ни провизии… Нам придется жить на сухарях.

― Не только, ― подбодрил его Николас. ― У нас еще будет сыр.

За время плавания из Мессины, по водам спокойного Ионийского моря, Юлиус порой возвращался к этому вопросу, но тревога слегка отступила.

Экипаж превратился в настоящую команду, кок выучился готовить любимые блюда Асторре, наемники, крепкие бывалые парни, без труда освоились с ролью гребцов, а кроме того, нашли общий язык с моряками и с удовольствием учили портовые ругательства. За едой старшие члены компании Шаретти все вместе говорили по-гречески, а Николас порой просил африканца Лоппе давать ему уроки арабского. Также с помощью Лоппе он неплохо научился плавать. Когда же как-то за ужином его спутники вновь заговорили о «Дориа», он спокойно ответил:

― Не думаю, что парусник захочет терять время и останавливаться там же, где мы. Наши пути могут пересечься только в крупных портах, к примеру, в Модоне. Ему нужно будет разгрузиться там.

― Тогда давайте пройдем мимо, ― предложил Тоби. ― Купим припасы где-нибудь еще и двинем прямиком в Галлиполи.

― Невозможно, ― возразил Николас. ― Там нас ждет пассажир.

А им-то казалось, что они посвящены во все его дела… Ни о каком пассажире никто до сих пор и слыхом не слыхивал. Юлиус рассердился.

― Разве я вам не говорил? ― деланно изумился фламандец. ― Помните грека с деревянной ногой? Никколаи Джорджо де Аччайоли? Джон с ним незнаком. ― И он любезно пояснил Легранту, не обращая внимания на остальных: ― Мы зовем его греком, но на самом деле он из флорентийского рода, который прежде правил в Афинах. Он прибыл в Брюгге, чтобы собрать деньги для выкупа своего брата. Не будь его, мы бы никогда не пустились в это путешествие.

― А что он делает в Модоне? ― поинтересовался шкипер.

― Торгует. Бартоломео, его брат, теперь на свободе и продает шелк в Константинополе. Точнее, в Пере… Если Аччайоли нам поможет, мы наладим деловое партнерство.

― Так ты говоришь о Бартоломео Зорзи? Я видел, как его взяли в плен. Да, он торгует шелком и кое-чем еще. Это тот самый человек, который заведует монополией Венеции на квасцы. Вы знали об этом?

Фламандец ухмыльнулся и промолчал.

― Да, знали, ― ответил вместо него Тоби. ― Мы что, так и будем стоять здесь весь день? Я замерз.

Они пошли дальше, ― все, кроме Николаса и Джона Легранта.

― Так значит, все дело в квасцах, ― промолвил шотландец. ― Да, ты ведь был подмастерьем в красильне… Конечно, вашей гильдии квасцы нужны для закрепления тканей. Ну что ж, иметь в друзьях такого человека, как этот одноногий грек ― полезно. Турки берут со своих квасцов ужасающий налог.

― Ужасающий, ― подтвердил Николас. ― Вот почему нам так нужны друзья повсюду.

― Итак, ― помолчав, вновь обратился к нему рыжеволосый шкипер, ― сам сознаешься, что ты задумал, или мне придется подпоить твоего стряпчего?

Николас уже давно успел оценить, что за человек Джон Легрант, к тому же ему всегда нравилось рассказывать о Тольфе. И почему, собственно, все удовольствие должно отойти одному Юлиусу? Он взял флягу с вином и повел Джона Легранта на нос корабля.

Тоби чуть позже видел их обоих. У шкипера был задумчивый вид, а Николас, напротив, улыбался с заговорщицким видом. Похоже, козни Пагано Дориа его ничуть не тревожили.

И напрасно, потому что первое, что они увидели в гавани Модона, ― это гигантский корпус парусника «Дориа».