Козьма Прутков - Алексей Смирнов

Так «подражает» Козьма Прутков.

«Чиновник: Есть нужные бумаги к докладу.

Поэт: Вы дайте мне лесу! Дремучего лесу!» (В. Г. Бенедиктов).

Карикатура Н. А. Степанова. 1857 г.

Чуть позже он еще раз обратится к этой теме, логично заключив, что если кто приплыл в Кронштадт, то не век же ему там оставаться, надо бы и в Питер вернуться.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ КРОНШТАДТА

Еду я на пароходе, Пароходе винтовом; Тихо, тихо все в природе, Тихо, тихо все кругом. И, поверхность разрезая Темно-синей массы вод, Мерно крыльями махая, Быстро мчится пароход. Солнце знойно, солнце ярко; Море смирно, море спит; Пар, густою черной аркой, К небу чистому бежит… На носу опять стою я, И стою я, как утес, Песни солнцу в честь пою я, И пою я не без слез! С крыльев[209] влага золотая Льется шумно, как каскад, Брызги, в воду упадая, Образуют водопад, — И кладут подчас далеко Много по морю следов И премного и премного Струек, змеек и кругов. Ах! не так ли в этой жизни, В этой юдоли забот, В этом море, в этой призме Наших суетных хлопот Мы — питомцы вдохновенья —, Мещем в свет свой громкий стих И кладем в одно мгновенье След во всех сердцах людских?! Так я думал, с парохода Быстро на берег сходя; И пошел среди народа, Смело в очи всем глядя.

«Ударным», поразившим воображение современников, стало стихотворение Бенедиктова «Кудри». Оно и в самом деле написано искусно, даже виртуозно, на одном дыхании. Способность долго удерживать в поле зрения выбранную тему, сосредоточиваться на ней, не отвлекаясь ни на что постороннее, говорит и о культуре мышления, и о художественном вкусе, и о богатстве фантазии. Можно не сомневаться в том, что фантазия художника тем богаче, чем она сосредоточеннее на одном единственном предмете его интереса. Это — фантазия, устремленная вглубь, а не та, что «растекается мыслью по древу», рассеянно переключая внимание с пятого на десятое. Многие ли поэты XXI века могут в пятидесяти пяти строках романтически, а не ернически воспеть, например, девичьи кудри? Пожалуй, нет. Эта способность утрачена. Другое дело, что Козьма Прутков чутко уловил в пафосе Бенедиктова чрезмерность и красивость, чуждые гармонии и красоте. По-видимому, именно это и побудило Козьму скользнуть мысленным взором чуть ниже, чтобы навсегда соединить бенедиктовские «Кудри» со своей пародией «Шея».

Владимир Бенедиктов

КУДРИ

Кудри девы — чародейки, Кудри — блеск и аромат. Кудри — кольца, струйки, змейки, Кудри — шелковый каскад! Вейтесь, лейтесь, сыпьтесь дружно, Пышно, искристо, жемчужно! Вам не надобен алмаз: Ваш извив неуловимый Блещет краше без прикрас, Без перловой диадемы, Только роза — цвет любви. Роза — нежности эмблема — Красит роскошью эдема Ваши мягкие струи. Помню прелесть пирной ночи: Живо помню я, как вы, Задремав, чрез ясны очи Ниспадали с головы. В ароматной сфере бала, При пылающих свечах, Пышно тень от вас дрожала На груди и на плечах; Ручка нежная бросала Вас небрежно за ушко, Грудь у юношей пылала И металась высоко. Мы, смущенные, смотрели — Сердце взорами неслось. Ум тускнел, уста немели, А в очах сверкал вопрос. (Кто ж владелец будет полный Этой россыпи златой? Кто-то будет эти волны Черпать жадною рукой? Кто из нас, друзья-страдальцы, Будет амбру их впивать, Навивать их шелк на пальцы, Поцелуем припекать, Мять и спутывать любовью И во тьме по изголовью Беззаветно рассыпать?) Кудри, кудри золотые, Кудри пышные, густые — Юной прелести венец! Вами юноши пленялись, И мольбы их выражались Стуком пламенных сердец, Но снедаемые взглядом И доступны лишь ему, Вы ручным бесценным кладом Недалися никому: Появились, порезвились — И, как в море вод хрусталь, Ваши волны укатились В неизведанную даль![210]

Козьма Прутков

ШЕЯ

Моему сослуживцу г. Бенедиктову[211]

Шея девы — наслажденье; Шея — снег, змея, нарцисс; Шея — ввысь порой стремленье; Шея — склон порою вниз. Шея — лебедь, шея — пава, Шея — нежный стебелек; Шея — радость, гордость, слава; Шея — мрамора кусок!.. Кто тебя, драгая шея, Мощной дланью обоймет? Кто тебя, дыханьем грея, Поцелуем пропечет? Кто тебя, крутая выя, До косы от самых плеч, В дни июля огневые Будет с зоркостью беречь: Чтоб от солнца, в зной палящий, Не покрыл тебя загар; Чтоб поверхностью блестящей Не пленился злой комар; Чтоб черна от черной пыли Ты не сделалась сама; Чтоб тебя не иссушили Грусть, и ветры, и зима?!

Комментарии

В воспоминаниях о Блоке Корней Чуковский пишет: «Как-то раз… мы пошли зимней ночью по спящему городу и почему-то заговорили о старых журналах, и я сказал, какую огромную роль сыграла в моем детском воспитании „Нива“… и что в этом журнале… было изумительное стихотворение Полонского, которое кончалось такими… стихами:

К сердцу приласкается, Промелькнет и скроется[212].

…Блок был удивлен и обрадован. Он как будто впервые увидел меня… а потом позвал к себе, и уже на пороге многозначительно сказал обо мне своей матери, Александре Андреевне: