Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Но гидрографическое судно являлось «ключевым активом разведки»^[3535]. Кроме того, «Эндьюранс» был мощным символом обязательств Британии перед Фолклендскими островами. Новость о его грядущем отходе «приветствовалась с неподдельной радостью в аргентинской прессе»^[3536].

И другие сигналы дошли до генерала Леопольдо Гальтиери, который стал лидером аргентинской хунты в 1981 г. Они говорили о том, что миссис Тэтчер умыла руки относительно Фолклендских островов. Ничто не было яснее «Закона о национальностях», разработанного ее правительством.

Закон был создан, чтобы отказать в любом праве на проживание в Великобритании китайцам из Гонконга. Исключались все, кроме имеющих родителей, бабушек или дедушек, рожденных в Соединенном Королевстве. Исключались и восемьсот жителей Фолклендских островов, хотя гибралтарцы получили особое разрешение на отступление от норм.

В Южной Атлантике этот закон посчитали возмутительным отказом от выполнения имперских обязательств, сравнимых с тем, что миссис Тэтчер бросила белых в Южной Родезии.

Гальтиери, который искал способ отвлечь внимание от внутреннего кризиса (гораздо худшего, чем в Британии), сделал вывод, что можно безнаказанно захватить Мальвинские острова.

В конце концов, британцы проводили политику умиротворения без устрашения и сдерживания. Очень мало они выполнили даже тогда, когда миссис Тэтчер позднее приказала подготовить планы для ответа на враждебные действия и непредвиденные обстоятельства.

Ее министров острова не интересовали. Ридли язвительно замечал: единственная чужеземная территория, на которую ему хотелось бы предъявить претензии — это Бордо. Британцы пытались сбросить с себя груз, который представляли собой жители островов. Казалось невероятным, что они пойдут на кровопролитие, чтобы противостоять свершенному аргентинцами. Поэтому после долгой подготовки и предварительной вылазки на Южную Георгию, что вызвало тревогу в Лондоне, где игнорировали более ранние предупреждения журналистов и дипломатов, хунта начала вторжение.

Разведка перехватила сигналы в Британии, где шифровальщикам удалось взломать аргентинские коды. Расшифровка показала, что вражеские силы высадятся на Фолклендских островах 2 апреля 1982 г. Министерство иностранных дел отправило тщедушному и малозначимому губернатору Рексу Ханту телеграмму в помощь. В ней говорилось: «Вы захотите соответствующим образом расположить свои силы».

Хант имел в своем распоряжении несколько дюжин морских пехотинцев, которых и мог расставлять по местам. А еще он мог разорвать секретные документы и выступить с предостережениями для всех через радиовещательную службу Фолклендских островов. С горечью размышляя о том, что мягкие ответы не смогли отразить аргентинский гнев, губернатор заявил: «Похоже, эти типы действительно решили на этот раз добраться до цели»^[3537].

Маргарет Тэтчер пришла к такому же выводу и нацелилась заполучить острова назад — если будет необходимо, то при помощи силы. Раньше она подражала Чемберлену в попытке достигнуть договоренности с диктатором, находясь в слабой позиции. Теперь она надела мантию Черчилля и вознамерилась защищать честь нашей нации^[3538]. Такая риторика скрывала абсурдность и неуместность борьбы за сохранение микро-колонии, которую следующие одно задругам правительства пытались ликвидировать. Более того, начиналась борьба против режима, оснащенного оружием, часто закупаемым у Британии. Но Железная Леди оказалась решительной и целеустремленной, а фортуна предпочитает смелых. Пресса возмущалась не Даунинг-стрит, 10, а Министерством иностранных дел, «прогнившим до основания благодаря собственному самодовольству, настоящему презрению и пренебрежению к интересам Великобритании»^[3539].

Урезание расходов на оборону еще не нанесло серьезного урона. Поэтому в течение семидесяти двух часов адмирал Лич смог отправить мощное оперативное соединение. Незнание военного дела премьер-министром стало преимуществом. К тому же, это невежество оказалось поразительно всеобъемлющим, возможно, то была «телевизионная точка зрения на войну»^[3540]. Когда Лич сказал, что армаде потребуется три недели, чтобы добраться до Фолклендских островов, миссис Тэтчер уточнила: «Три недели? Вы хотели сказать, три дня?»^[3541] Адмирал указал, что расстояние составляет 8 000 морских миль.

Однако премьер слушала мужчин в форме с любезностью и благосклонностью, которую редко видели министры и гражданские служащие. Их она жутко запугивала, и благодаря этому получила кличку «Аттила женского пола».

Но они часто заслуживали лучшего. Лорд Каррингтон подал в отставку с поста министра иностранных дел, взяв на себя вину за «неправильное просчитывание ситуации, ибо полагал, что аргентинцы не пойдут на вторжение»^[3542]. Хотя Джон Нотт «был напуган и распух от слез», его обуревала навязчивая идея о фиаско в Суэце, преследовал дух предка, пойманного будто в капкан катастрофой первой Афганской войны. Он все еще хотел нести ответственность без власти^[3543].

Представитель Великобритании в ООН сэр Энтони Парсонс ловко получил резолюцию Совета безопасности с требованием отступления Аргентины. Но столь же необходимой оказалась и помощь США. Она включала разрешение использовать построенную американцами взлетно-посадочную полосу на жизненно важном промежуточном аэродроме на острове Вознесения, который принадлежал Британии (но сегодня службы безопасности отказывают коренному населению этого острова в «праве на проживание»^[3544], которым пользуются олуши и черные морские крачки). Каспар Уайнбергер, министр обороны у Рональда Рейгана, обеспечил безграничную помощь, несмотря на дипломатические и лингвистические увертки и отступничество госсекретаря генерала Александра Хейга. В конце концов, президент решил, что его южноамериканский союзник, несмотря на стойкий антикоммунизм, менее важен, чем союзник европейский. Но Рейган все же не мог понять, зачем миссис Тэтчер этот «маленький, покрытый льдами кусок земли там, внизу»^[3545].