История Сибири. От Ермака до Екатерины II - Петр Словцов

Встретясь с Хабаровым на устье Зеи: а) объявляет, чтобы он готовился в Москву для точных донесений об Амуре; б) казаку Степанову передает команду с приказом посылать ясачную казну прямо в Москву; в) наказывает выстроить три крепости на уу. Уркана, Зеи и третью, средоточную, на месте Албазина; г) распространить хлебопашество, достаточное для продовольствия 5 или 6 тысяч войска; д) при себе отправляет казака Чечигина (провожатыми убитого) в пределы Китая^[57]. Касательно военных снарядов и пахотных орудий Степанову известно, где они зарыты в Тугирском остроге, в 1653 г. выстроенном для проезда Зиновьева. Только и пользы от присылки Зиновьева, что явилось пристанище на Тугире, по странному согласию в широте и во времени постройки другого ос. Тугурского, чрез 18° долготы заложенного казаком Нагибою, искавшим и не нашедшим Хабарова.

5. Степанов вместо Хабарова.

Вот в каких обстоятельствах Хабаров расстается с Амуром, по которому пустил полымя, и счастлив, что не зажигателю довелось тушить пожар. Мужественный преемник, приняв приказания и зная, что без крестьян нельзя завести хлебопашества, как и без хлеба строить крепости, принужден в ту же осень искать продовольствие экзекуциею на р. Шингале и зимовать у дучеров. В 1654 г., поднимаясь вверх, был окружен маньчжу-соединенною флотилией, которую разогнав, тянулся все вверх за недостатком провианта и военных снарядов и на пути присоединяет к себе дружину казаков, из ос. Нерчинского ушедших от голода, а вслед за ними подоспел с остальными и сам начальник — сын боярский сотник Бекетов. Этот служака, бывший строитель многих острогов, не поколебался записаться в рядовые. Какой пример! В чем же пример? В службе, в характере, в духе, и, если хотите, в самоотвержении.

По долговременном плавании Степанов решился зимовать в городке Комарском, опять тунгусами разоренном. Он укрепил его, и не напрасно: ибо весною 1655 г. маньчжу-соединенное войско с 15 орудиями три недели осаждало городок, и после удачной вылазки русских, которых всего-навсе было около 500 ч., отступило в чаянии, что если не мужеством, то голодом будут русские отогнаны от Амура, потому что уже последовало от Чуньджия (тогдашнего богдохана) повеление вывести всех жителей с рек, падающих в Амур.

Степанов домогается пороху и свинца^[58] в Якутске, но остается без удовлетворения и отповеди.

Вот что значит прямая посылка ясака в столицу, а может быть правда и то, что при общей ленской сумятице доставка снарядов по бесхлебной Олекме и не лучшему Тугиру сделалась затруднительною. Как бы то ни было, Степанов в 1656 г., не скрывая отчаяния, отправляет ясачную казну с 50 казаками и приказывает им уже не возвращаться; с ними вместе отправился Бекетов в Енисейск и Пущин, строитель Аргунского зимовья, оба с ясаком, но последний со 120 сороками соболей, взятых с дучеров и гиляков.

В 1658 г., разъезжая по Амуру для обеспечения своей команды продовольствием, Степанов сошелся с 47 судами неприятельскими, которые были вооружены пушками и мелким оружием. Он тут погиб в числе 270 храбрых, 180 подлецов отвалили в пылу боя, остальные трусы сдались. Кого винить при таком падении дел? Храбрость Степанова, как и его предшественника, неоспорима, достохвальна; но одна храбрость, часто покрывающаяся лавром в быструю минуту крайности, никогда не торжествует в делах протяжных, сложных.

Между тем Сибирский Приказ, слишком отдаленный, чтобы знать или предвидеть горькое окончание дел на Амуре, лет за семь предполагал там учредить отдельное воеводство и послать туда трехтысячный корпус, но, вероятно, передумал, сообразив трудности перехода и неминуемое разорение, какому подверглась бы малолюдная страна, на чрезвычайном протяжении без хлебных запасов, без дорог, без казарм для роздыхов. В конце 1654 г. Приказ обрадовался основательному соображению, до него дошедшему от известного нам енисейского воеводы Пашкова. Сей благоразумный правитель по своему начальству над забайкальскими острогами, а не по ложной славе, зная в прямом виде ненадежное состояние дел на Амуре и из ревности к государю и государству, представил правительству зрелую мысль, чтобы сперва учредить одно главное место у Шилки и из сей твердыни уже действовать со временем на покорение Амура. Предположение Пашкова не могло быть не одобрено. Велено набрать в старой Сибири для него 300 ч., снабдить его из Тобольска военными снарядами, послать из Илимска провиант в ос. Тугирский и подчинить ему все команды амурские. Но дело делается не так скоро, как сказка сказывается, особливо при своекорыстии воевод, не видевших в новом порядке личных выгод, и при нерадении подчиненных Якутского воеводства, приученных в последнее время выкупать вины подарками или палками. Но прежде переберем вкратце дела забайкальские.

6. Дела по Забайкалью.

Мы видели, что западная сторона Ангары принадлежала Енисейскому воеводству, след., и западным точкам Забайкалья, по черту Верхней Ангары, надлежало считаться в уезде Енисейском^[59].

Можно ли ожидать лучших оснований в распределении земель в такое время, когда Приказ не имел и не нуждался иметь карту края? Эта дальность со временем послужит Енисейску к возвышению его на степень области.

Начнем тем, что русские не прежде 1643 г. спознались с Байкалом. Малой дружине казаков, из Якутска отряженной, удалось врасплох втереться на ос. Ольхон, взять ясак, но заводить зимовье не посмели. Енисейский атаман, три года с командою шатавшийся без пользы по берегам Байкала, в 1647 г. успел построить за озером ос. Верхнеангарский, из которого, по ложной наслышке о серебряной руде, послал несколько человек на оз. Еравну, потом на Селенгу, где родоначальник Турухай, дружелюбно подарив им серебряные чашечки и несколько золота, приказал препроводить их к своему начальнику с уверением, что искомые металлы родятся в Китае. Следовавший затем начальник казачьего отряда Похабов виделся с Турухаем у Селенги и убедил сего сговорчивого табунана дать ему средство побывать в Урге Цецен-хана^[60], для ближайшего разведания о месторождении руд. Хан также дружелюбно принял гостя, подтвердив уверение о сказанном месторождении руд, и сверх того доверил свою внимательность к боярскому сыну Похабову тем, что по его предложению не отказался с ним отправить (1648 г.) своих посланников в Москву, откуда и возвратились они через два года, в сопровождении тобольского боярского сына Заболоцкого, убитого монголами там, где Посольский монастырь.