Гроза панцерваффе - Виктор Прудников

В столице близость фронта ощущалась на каждом шагу, на улицах по-прежнему оставались заграждения — стальные ежи, у домов — высокие штабеля мешков, набитых песком и землей, в небе, куда ни посмотришь, плавали аэростаты воздушного заграждения. Кондратенко провел машину через Красную площадь и остановился у здания Народного комиссариата обороны СССР.

Яков Николаевич Федоренко встретил гостей приветливо, предложил чай, бутерброды. То, о чем он сообщил в начале беседы, и радовало, и удивляло: в Красной Армии начали создаваться танковые корпуса. Еще недавно речь шла об их ликвидации, и вот снова возвращение к практике крупных танковых соединений. Времена изменились, и Федоренко не скрывал, что оборонная промышленность теперь в состоянии дать фронту достаточное количество машин.

В Москве начал создаваться 1-й танковый корпус, и управление рекомендовало на должность его командира генерала Катукова.

Михаил Ефимович пока что с трудом представлял себе, как будет выглядеть это соединение. Наверняка в корпус должно входить несколько бригад. Федоренко определил все точно: три танковые бригады, 170 машин, мотострелковая бригада, дивизион реактивных минометов, разведывательный батальон и другие подразделения.

В эти дни решался также вопрос об укомплектовании танкового корпуса командными кадрами. На должность начальника штаба Федоренко порекомендовал опытного офицера — полковника А. Г. Кравченко. Михаил Ефимович не стал возражать, но в оперативный отдел сразу же предложил майора Никитина, в политотдел — подполковника Деревянкина, а уж без помпотеха Дынера не мыслил своей работы вообще.

Федоренко согласился с предложениями Катукова. Удалось отстоять и 1-ю танковую бригаду, которая должна стать костяком нового танкового соединения. Кроме того, в состав корпуса вошли: 49-я и 69-я танковые бригады, 307-й гвардейский минометный батальон[89].

Много вопросов предстояло решить в Москве, но завершить работу по формированию танкового корпуса Катуков должен был в Липецке, куда начиная с 6 апреля 1942 года уже перебазировались танковые и мотострелковые подразделения. Михаил Ефимович нашел время, чтобы побывать в 1-й гвардейской танковой бригаде, прибывшей в Москву и разместившейся в казармах на Хорошевском шоссе. Бойцы с трудом узнавали своего командира. В боевых условиях его привыкли видеть в простой солдатской шинели, уставшего, озабоченного, а тут как будто его подменили. Новенькая одежда, уставные знаки различия — все, как положено генералу.

Катукова сопровождал полковник Н. Д. Чухин, принявший бригаду. Михаил Ефимович обрадовался, когда в управлении ему представили полковника и сказали, что Николай Дмитриевич назначается на должность комбрига. В июне 1941 года Чухин был начальником штаба 20-й танковой дивизии. Вместе отступали от западной границы, хлебнули лиха под Клеванью и Дубно.

На общем построении бригады был зачитан приказ о том, что Катуков убывает на более высокую должность — командиром корпуса. На лицах бойцов — и радость, и огорчение. Радость из-за того, что их командир заслужил повышение по службе, огорчение — из-за расставания.

Генерал сказал перед строем, что он не расстается с бригадой, она будет воевать в составе танкового корпуса. Он поблагодарил всех за службу. На лицах своих боевых друзей увидел счастливые улыбки.

В тот же день Катуков и комиссар Бойко побывали в Спасских казармах и Серебряном Бору, где формировались другие части и подразделения. Они знакомились с командирами и политработниками. Не все еще подразделения готовы были начать движение из Москвы, хотя командиры уже имели на руках приказ штаба корпуса о маршруте движения. Он проходил через Подольск, Серпухов, Тулу, Ефремов, Елец до конечного пункта — Липецка. Надо было поторапливаться.

Перед отъездом в Липецк Катуков зашел в автобронетанковое управление, чтобы доложить Федоренко о начале передислокации корпуса. Танки уже грузились на железнодорожные платформы, а колесный транспорт пошел на юг своим ходом.

Яков Николаевич выслушал доклад, остался доволен: формирование танкового корпуса, по его мнению, проходило нормально, время, отпущенное для этого, выдерживалось. Он поблагодарил командира и тут же предложил побывать у наркома танковой промышленности В. А. Малышева: у того были вопросы к боевому фронтовику.

С заместителем Председателя Совнаркома и наркомом танковой промышленности разговор состоялся недолгий, но обстоятельный. Вячеслав Александрович интересовался мнением фронтовиков о танках, выпускаемых нашей промышленностью, в первую очередь о «тридцатьчетверках» и КВ. Как они показали себя в боях? Удобно ли их ремонтировать в полевых условиях? На какие конструктивные недостатки жалуются танкисты?

Каждый танкист мог сказать немало добрых слов о наших машинах, об их достоинствах. Но они, к сожалению, имели и недостатки. Командирам-фронтовикам это было известно доподлинно.

Посылая в бои группы танков с десантом на борту, Катуков всегда волновался за бойцов, сидящих на броне: на машинах не было ни леерных ограждений, ни поручней. И неудобно, и небезопасно. Вот и пришлось высказывать наркому пожелание о том, чтобы танкостроители приваривали вокруг башни поручни. Были также сделаны замечания по поводу проходимости танков и особенно по усовершенствованию средств связи.

Малышев поспешно записывал в блокнот все то, что сообщал ему танкист. Слова наркома не расходились с делом. Уже через несколько месяцев на Дон, где воевал 1-й танковый корпус, стали приходить машины с поручнями для десантников. Учтены были пожелания Катукова по замене обручевидных антенн на штыревые.