Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

такая темная, чтобы черты английского министра остались положительно незамеченными, и если шпион успел узнать об удобстве сообщения между комнатами герцога и королевы, не обнаружит ли это интриги, если не доказанной, то, по крайней мере, весьма вероятной, которой ловкий кардинал сумеет наверное воспользоваться.

При этих шансах спокойствие королевы казалось рискованным. Герцогиня грустно задумалась об этом серьезном предмете, как вдруг в соседней комнате послышался разговор, которого она не хотела было подслушивать. Бросьте зажженный уголь на кучу горючего материала, и пожарь неизбежен… Мари, взволнованная, сильно встревоженная, не смела шевельнуться, чтобы не разбудить королевы, спавшей у нее на руках. Бедная Мари, положение ее достойно было сострадания.

В этом бреду Анна Австрийская так сильно сжала фаворитку, что та испустила легкий крик, разбудивший королеву. – О, как я рада, что кончились эти томительные грезы! сказала госпожа Шеврёз.

– Разве я говорила во сне?

– Ваше величество не сказали ничего, что не было бы уже мною угадано.

– Увы! я очень несчастна… Но ты, Мари, как ты горишь… а сердце бьется с такой силой…

– Надобно признаться, что у меня в сердце необыкновенное волнение: события этой ночи, мои размышления, ваш сон и потом соседство этой комнаты…

– Понимаю… К счастью занимается заря, она разгонит эти грустные мысли, тем не менее, я сожалею…

– О ваших грезах, ручаюсь?

– Ты угадала, Мари.

– Надежда на осуществление их еще не вся потеряна, ибо…

Здесь разговор был прерван стуком оружия, раздавшимся под окнами; в то же почти время резкий крик послышался в соседней комнате. Госпожа Шеврёз выскочила из постели и бросилась в кабинет, дверь которого не была заперта. Жюльена, стоявшая у отворенного окна, казалось, не заметила прихода герцогини. Ее сильно волнующаяся грудь, протянутая шея, неподвижные глаза, устремленные на террасу, где яростно бились два противника, – все в этой молодой девушке обнаруживало сильную озабоченность.

– Господи! он умер! воскликнула наконец она с отчаянием и упала на руки одной своей подруги, пришедшей предупредить о присутствии опасной свидетельницы.

Герцогиня, выглянув на минуту за окно, увидела при первых лучах рассвета, как побежал через сад мужчина со шпагой в руке в то время, как противник его, лежавший у подножия стены, казался бездыханным… Он был в женском платье. Обернувшись, госпожа Шеврёз увидела бедную Жюльену на коленах перед королевой, которая, накинув пеньюар, вышла в гардероб.

– Несчастная! воскликнула Анна, испуганная мыслью о гибельных последствиях, какие мог повлечь за собой проступок Жюльены. – Каким образом вы осмелились нарушить уважение к своей королеве до такой степени, чтобы предаваться своей страсти в нескольких шагах от моей комнаты? Будет справедливостью бросить вас на всю жизнь в подземелья монастыря.

– Простите! простите! умоляла девушка, лежа на земле и целуя со слезами ноги королевы. – Я впала в огромное несчастье; но преступление мое меньше, чем кажется. Клянусь Богом, который меня слышит, коварство Маргариты одно всему виной. Решившись принять своего возлюбленного в своей комнате, она завязала эту интригу с кавалером, который вошел к нам, переодевшись в платье этой негодницы, дерзость, за которую небо тотчас же ее наказало.

– Кто этот кавалер? спросила королева более мягким тоном.

– Увы, ваше величество, он плавает в своей крови под этим коном. Вина его уже в руках у Господа милосердого.

– Отвечайте, как его зовут?

– Кавалер Везай. Я видела его посинелое лицое. Он мертв; но если по какому чуду возвратится к жизни, помилуйте его, ваше величество: верьте, он ничего не замышлял против своей доброй государыни.

– Встаньте, сказала Анна Австрийская, как бы не слыша последнего уверения Жюльены: – встаньте и оправьтесь поскорее от этого отвратительного беспорядка… Я решилась отослать вас в Валь-де Грас; если вы проживете там полгода в раскаянии, я скрою печальную истину от вашего семейства; и если это раскаяние будет отвечать моим ожиданиям, я позабуду все, исключая обещания, которое дала – пристроить вас прилично.

– Увы, ваше величество, кавалер, если останется жив…

– Поведение его послужит залогом моей снисходительности…

С этими словами королева вышла в свою комнату в сопровождении герцогини. Приблизившись к окну, они увидели, как четыре караульных, призванных вероятно часовым, уносили кавалера, который казался недвижимым. Надетое на нем белое платье, подобное фрейлинскому, было все окровавлено.

– Этот человек мертв, сказал после краткого осмотра доктор, встретивший солдат: – ему нужен только гроб.

– Вот, прошептала королева с протяжным вздохом: – гибельные последствия преступной страсти,

– Скажите, ваше величество, отвечала с живостью герцогиня: – Что это – наказание, подобающее агентам человека, который употребляет все средства к вашей погибели. Везай, как мне известно, друг Лафейма. Вошел в кабинет, руководимый скорее зловещей мыслью, нежели страстной любовью. Герцог, вероятно, испугался этого кардинальского клеврета, и без сомнения поручил ловкому дворянину, может быть сэру Уильяму, ожидать кавалера со шпагой в руке и утопить в его крови важную тайну, которую тот мог разоблачить. Бэкингем доказал этим свою чрезмерную нежность и заботливость о вашем добром имени.

– Надобно с этим согласиться… Ах, Мари, что мне снилось!

Ночное приключение мало заняло придворных; вообще почти не знали, в какой части замка оно совершилось, и не слишком об этом беспокоились, так как в то время были обыкновенны ночные любовные похождения и их кровавые последствия. Герцогиня рано утром виделась с Бэкингемом, который подтвердил ее подозрения относительно забияки сэра Уильямса.

Бэкингем, влюбленный до безумия, поклялся герцогине Шеврёз, что он решился на все, чтобы победить препятствия, мешавшие его любви, и что при первом благоприятном случае ничто не может остановить его, даже щекотливость королевы.

– Вы не будете доведены до этой крайности, любезный герцог, смеясь, отвечала госпожа Шеврёз.

– Слишком зло, герцогиня, смеяться над такой серьезной вещью.

– Поэтому-то я говорю об этом очень серьезно, хотя в этом деле, что бы вы там ни говорили, есть не одна смешная сторона. Но я, которая по своей слабости согласилась действовать с вами заодно, я хотела дать вам понять, что королеве будет приятнее видеть вас счастливым, нежели преступным.

– Довольно, герцогиня, я клянусь св. Георгием…

– Вы не одни, перебила фаворитка: – взываете к вашему патрону: вчера ночью это имя было произнесено с величайшей нежностью хорошенькими губками, и хотя она спала в это время, но я уверена, что она не отопрется от этих слов и наяву.

– Благодарю, благодарю, добрая герцогиня, сказал Бэкингем с жаром, осыпая поцелуями руки: хорошенькой вестницы. – Как я вас люблю, и как жалею, что не могу любить вас одних.

– Ха, ха, ха! Превосходное признание! заметила госпожа Шеврёз, заливаясь смехом. – Этот бедный герцог из признательности позаботился мне обещать обрывки своей любви… Это слишком забавно.

И фаворитка ушла от пылкого англичанина,