Ревность о Севере. Прожектерское предпринимательство и изобретение Северного морского пути в Российской империи - Михаил Геннадьевич Агапов

В. Н. Латкина, этого простого человека, самоучки, удивлявшие даже многих высокого образования лиц, снискали ему уважение, любовь и сочувствие к его предложениям и деятельности»521. Как всякому самоучке, В. Н. Латкину часто недоставало навыков критического мышления. В теоретическом плане он опирался на публицистику и базовые сочинения сторонников активного протекционизма. В частности, В. Н. Латкин был хорошо знаком с работой Я. Бильфельда «Наставления политические», переведенной на русский язык в качестве учебника для студентов Московского университета в 1760-х годах522. Протекционистская теория была той рамкой, в которую В. Н. Латкин заключал все свои «обширные сведения и знания». Он считал экономику производной государственной политики, а всякие затруднения на путях развития отечественной промышленности – результатом происков иностранных держав или тайной деятельности их агентов внутри страны (см. главу 5, параграф 3).

Такая прямолинейность мышления вместе с природным энтузиазмом превращали В. Н. Латкина в страстного пророка. С. С. Лашкарев вспоминал: «Речь Латкина, полная энергии, убедительности, воодушевленная любовью и состраданием к вечно голодающему печорскому населению, под влиянием искренних убеждений, располагала к нему всех, кто только сближался с ним, и доставляла ему много друзей, сочувствовавших его планам»523. Действительно, В. Н. Латкину удалось заручиться поддержкой коммерсантов, сановников и даже некоторых чинов императорского двора. 10 апреля 1841 года министр государственных имуществ граф П. Д. Киселев получил заверения «о полной готовности содействовать капиталами и трудами в развитии печорского дела по проекту Латкина» от представителя известного архангельского торгового дома «Вильгельма Брандта сыновья» В. В. Брандта (1802–1883), петербургского домовладельца и винного откупщика, коммерции советника М. И. Якунчикова (1816–1869) и действительного статского советника, камергера, бывшего (в 1835–1838 годах) петербургского вице-губернатора А. Е. Жадовского (1803–1871)524. 22 июня 1841 года перед графом П. Д. Киселевым о прожекте В. Н. Латкина ходатайствовали прославившийся наведением образцового порядка на императорских стеклянных и фарфоровых заводах «князь-миллионщик», вице-президент Кабинета Его Императорского Величества и гофмейстер двора, князь Н. С. Гагарин (1786–1842) и вице-президент гоф-интендантской конторы Министерства императорского двора и гофмейстер двора, князь С. С. Гагарин (1795–1852)525. Всегда нуждавшаяся в средствах, аристократия с большой охотой обменивала свое влияние на паи высокодоходных коммерческих предприятий. По-видимому, братья Н. С. и С. С. Гагарины – оба проявившие себя на хозяйственном поприще и явно сведущие в коммерческих делах – считали планируемую В. Н. Латкиным Печорскую компанию перспективным делом. 14 января 1842 года о своем желании принять участие в финансировании и реализации печорского предприятия В. Н. Латкина министра государственных имуществ официально уведомили купец 1-й гильдии И. А. Иконников и отставной поручик Д. Е. Бенардаки (1801–1870). Оба были преуспевающими дельцами и близкими друзьями В. Н. Латкина. Д. Е. Бенардаки вскоре предстояло сыграть особую роль в жизни Василия Николаевича. Отказавшись от военной карьеры ради предпринимательства, Д. Е. Бенардаки стал в начале 1840-х годов первым российским миллионером. Свое состояние он сделал на хлебной торговле и винном откупе. Огромные доходы от монопольной торговли водкой в масштабах целых губерний позволяли Д. Е. Бенардаки рисковать значительными капиталами в множестве предприятий. Со временем он прославился как крупный заводчик, золотопромышленник и землевладелец. Во всех отраслях он проводил реформы, вызывавшие рост производства, улучшение благосостояния рабочих и, конечно же, приращение капиталов526. Считается, что Д. Е. Бенардаки послужил Н. В. Гоголю, с которым он был лично знаком, прототипом «идеального хозяина» из второй части «Мертвых душ» Константина Федоровича Костанжогло527. Согласно С. С. Лашкареву, Д. Е. Бенардаки занимал первое место «в числе лиц, сочувственно относившихся к планам и начинаниям Латкина и поддерживавших его в неудачах»528.

Среди симпатизантов В. Н. Латкина было немало экономистов и хозяйственников. Так, о поддержке его печорского прожекта открыто заявляли упоминавшийся выше Г. П. Небольсин (1811–1896), экономист-статистик, ближайший помощник графа П. Д. Киселева и редактор «Журнала Министерства государственных имуществ» А. П. Заблоцкий-Десятовский (1808–1881), член совета Министерства внутренних дел барон Ю. Ф. Корф (1807–1844), начальник отделения в Департаменте сельского хозяйства Министерства государственных имуществ Д. Н. Струков. Весьма показательно, что на стороне В. Н. Латкина был и видный технократ Николаевской эпохи профессор Института Корпуса инженеров путей сообщения, один из авторов проекта железной дороги Санкт-Петербург – Москва и будущий первый министр путей сообщения, полковник П. П. Мельников (1804–1880). Наконец, в разное время «друзьями печорского дела» (выражение С. С. Лашкарева) были известные литераторы и издатели: Ю. Н. Бартенев (1792–1866), Н. А. Полевой (1796–1846) и Н. И. Надеждин (1804–1856)529. Однако для В. Н. Латкина важно было обзавестись не столько друзьями, пусть и влиятельными, сколько высокопоставленными покровителями. Ни одно крупное коммерческое предприятие в России того времени не могло состояться без фигуры патрона из высших сфер530. По словам С. С. Лашкарева, «Латкин пользовался и всю жизнь свою гордился высоким покровительством и расположением князя Павла Павловича Гагарина, который называл Латкина, даже в последние дни его жизни, посланником Проведения за Печорский Край»531. Впрочем, нельзя исключать, что князь П. П. Гагарин (1789–1872) – сенатор и член Государственного совета, отличавшийся, по воспоминаниям современников, язвительностью и жестокостью532, – просто издевался над провинциальным прожектером (точно так же как двадцать лет спустя высшее петербургское общество, оказывая внимание М. К. Сидорову, за глаза смеялось над ним, см. главу 4, параграф 1). Своими главными покровителями В. Н. Латкин считал министра государственных имуществ в 1837–1856 годах графа П. Д. Киселева и министра финансов в 1823–1844 годах графа Е. Ф. Канкрина. По свидетельству С. С. Лашкарева, двери обоих министров всегда были открыты для В. Н. Латкина, но либо их возможности оказались не так велики, либо В. Н. Латкин переоценил степень их заинтересованности в поддержке его прожекта. Наиболее вероятным представляется второй вариант. Несмотря на все свои достижения по продвижению печорского дела, а они, несомненно, были и при этом не ограничивались одной лишь риторикой – достаточно сказать, что сумма всех подписанных ко взносу денег на учреждение Печорской компании составила около миллиона рублей533, – В. Н. Латкин, третьегильдейский усть-сысольский купец534, был для петербургской дворянско-чиновнической элиты экзотическим, если не сказать маргинальным, персонажем. Для того чтобы получить под коммерческий прожект целый край, пусть даже такой отдаленный, как Печорский, нужно было иметь высокое социальное положение или – а лучше и – особые заслуги перед отечеством. Ни тем ни другим В. Н. Латкин не располагал. Поэтому, несмотря на слова одобрения влиятельных особ, он никак не мог добиться правительственного разрешения на учреждение Печорской компании.

2.4. Печорские экспедиции 1840- годов

Помимо статусных ограничений, началу задуманного В. Н. Латкиным печорского дела препятствовали и вполне объективные факторы. Василий Николаевич был далеко не единственным деятелем, разглядевшим огромный экономический потенциал дремучего Северного края. В России первой половины XIX века лесная торговля наряду с продажей водки, табака и соли относилась к числу наиболее доходных видов коммерции. Систематически исследовавшие с начала 1820-х годов побережья Белого, Баренцева и Печорского морей офицеры