Ревность о Севере. Прожектерское предпринимательство и изобретение Северного морского пути в Российской империи - Михаил Геннадьевич Агапов

гидрографической службы Адмиралтейства не могли не оценить имеющиеся здесь колоссальные лесные ресурсы, сулящие баснословные доходы535. «С тех пор как я имел случай [в 1843 году] лично обозреть значительную часть Печорского края, я не переставал заботиться об изыскании какого-либо истока для неизмеримых лесов того края, погибающих без малейшей пользы», – писал в прошении министру государственных имуществ П. Д. Киселеву 26 января 1854 года капитан флота П. И. Крузенштерн536. Основным риторическим аргументом здесь, как видно, была не сердобольная забота о бедствующем населении Северного края, как у В. Н. Латкина, а отсылка к государственным интересам. Претендовавшая на ведущую роль в освоении морских окраин Российской империи, флотская элита не желала уступать лакомые куски кому-то другому537. Более того, в 1829–1831 годах Департамент корабельных лесов Морского министерства уже заготавливал в Печорском крае лиственницу для строительства военных судов538, «но заготовки эти по неудобству доставки и дороговизне [были] оставлены»539. Тем не менее Морское министерство зарезервировало Печорский край за собой:

Морское министерство заявило министерству государственных имуществ, что печорские леса преимущественно корабельные, постоянно имелись ввиду и хранились, как надежный запас для будущих казенных корабельных надобностей, и что вырубка их не только для отпуска за границу, но даже для домашнего коммерческого употребления не может быть допущена540.

Печорский край оставался белым пятном на карте России. Сведения о нем были скупы и противоречивы. К концу первой четверти XIX века в распоряжении правительства имелась лишь карта некоторых притоков Печоры, составленная в 1808 году инженер-полковником И. Поповым по поручению графа Н. П. Румянцева, занимавшего тогда пост главы Департамента водяных коммуникаций, и гидрографическое описание устья Печоры и «морского берега, к востоку и частью к западу от этой реки простирающегося», выполненное в 1821–1829 годах мичманом И. Н. Ивановым по заданию Адмиралтейств-коллегии541. В конце 1830-х – начале 1840-х годов различные имперские ведомства, каждое исходя из своих интересов, отправили на Печору научно-исследовательские экспедиции. Первой из них стала организованная по Высочайшему повелению Императорским ботаническим садом в 1837 году естественно-научная экспедиция А. И. Шренка (1816–1876). Ее путь проходил через Архангельск и Мезень к Печоре, затем по Большеземельной тундре до острова Вайгач и далее к Полярному Уралу, откуда А. И. Шренк через Пустозерск и вновь через Мезень вернулся в Архангельск. Он собрал разнообразные сведения по ботанике, зоологии, геологии и этнографии Северо-Востока Европейской России, но отчет об экспедиции был полностью опубликован только в 1854 году542. В 1840 году Министерство финансов организовало экспедицию для изучения промышленных областей и природных богатств России. Для участия в ней были приглашены иностранные специалисты, в том числе английский геолог, член Геологического общества Лондона (ГОЛ), в будущем – неоднократно президент Королевского географического общества (КГО) Р. И. Мэрчисон (1792–1871). Вместе с молодым чиновником Департамента горных и соляных дел А. А. Кейзерлингом (1815–1891), будущим основоположником российской геологии, Р. Мэрчисон исследовал Уральские горы. В 1843 году «для пополнения геологической карты России» Министерство финансов снарядило экспедицию в неизведанный Печорский край под руководством прошедшего выучку у Р. Мэрчисона А. А. Кейзерлинга. Помимо геологических изысканий, экспедиции предстояло заняться географическим изучением края. Выполнить эту задачу вызвался капитан-лейтенант П. И. Крузенштерн (1809–1881). Сын возглавлявшего в 1803–1806 годах первое русское кругосветное плавание адмирала И. Ф. Крузенштерна, ученик Царскосельского лицея и участник кругосветного плавания 1826–1828 годов на шлюпе «Сенявин» под командованием капитана-лейтенанта Ф. П. Литке, Павел Иванович с юных лет вошел в круг морской элиты. В 1831 году по совету отца он разработал проект экспедиции под его собственным началом в Антарктику. Проект не был поддержан, но десять лет спустя кандидатура П. И. Крузенштерна как руководителя географической части Печорской экспедиции Министерства финансов не вызвала никаких возражений543.

Интерес Павла Ивановича к полярным исследованиям был, если можно так выразиться, семейным. Пользуясь покровительством графа Н. П. Румянцева, в 1810-х – начале 1820-х годов И. Ф. Крузенштерн разрабатывал планы экспедиций для открытия Северо-Западного морского пути из Атлантического океана в Тихий. В 1820-х годах он писал инструкции для Новоземельской экспедиции под командованием Ф. П. Литке (1821–1824)544. По свидетельству А. Ф. Миддендорфа, И. Ф. Крузенштерн «принимал живейшее участие» в подготовке его Таймырской экспедиции (1842–1845)545. Старший сын И. Ф. Крузенштерна Николай Иванович Крузенштерн (1802–1881), сделавший в 1820-х годах блестящую карьеру в гвардии и служивший затем на нескольких губернаторских должностях, также был связан с Севером – в 1830-х годах он командировался в Архангельскую губернию для наблюдения за второчастным рекрутским набором в «Северной полосе»546. Павел Иванович был первым Крузенштерном, попытавшимся извлечь коммерческую выгоду из природных ресурсов Севера России. Позже С. С. Лашкарев осторожно намекал, что идею северных лесных операций П. И. Крузенштерн позаимствовал у В. Н. Латкина, оказавшегося на Печоре одновременно с А. А. Кейзерлингом и П. И. Крузенштерном.

14 мая 1842 года на собрании в Санкт-Петербурге «друзья печорского дела», заявившие о готовности участвовать своими капиталами в предприятии В. Н. Латкина, пришли к выводу, что его успех всецело будет зависеть от того, удастся ли найти рентабельные маршруты поставки печорской лиственницы на внешние и внутренние рынки. Поэтому компаньоны попросили В. Н. Латкина отправиться на Печору, чтобы «обозреть устье ея и сколько возможно положительнее определить глубину фарватера и возможность открыть при нем порт и, сверх того, подняться до истока р. Усы, осмотреть пространство между ею и рекою Собью за Уралом, и есть ли возможность между сими реками устроить судоходное сообщение»547. В. Н. Латкин отбыл из Санкт-Петербурга в свою третью поездку по Печорскому краю 13 июня 1843 года, спустя примерно две недели после того, как туда же 29 мая 1843 года выехала экспедиция А. А. Кейзерлинга – П. И. Крузенштерна. Пути В. Н. Латкина и П. И. Крузенштерна пересеклись – в прямом и переносном смысле, – когда, по словам С. С. Лашкарева, «капитан Крузенштерн, пораженный громадностью печорских лесов и при встрече с Латкиным, наслушавшись о других богатствах края и доступности Печоры с океана», задумался о собственном предприятии548. Подозрения С. С. Лашкарева о том, что П. И. Крузенштерн присвоил себе коммерческие планы В. Н. Латкина, едва ли можно считать справедливыми. К этому времени идея торгово-промышленного освоения Печорского края уже носилась в воздухе. Более того, помимо прочих заданий, П. И. Крузенштерн имел предписание от Морского штаба собрать сведения о корабельных лесах в Печорском крае. Иначе говоря, П. И. Крузенштерн открыл для себя Печору независимо от В. Н. Латкина. Наконец, как будет показано ниже, планы П. И. Крузенштерна и В. Н. Латкина имели существенные различия. Однако несомненно, что начало пятнадцатилетнего соперничества двух деятелей было положено их печорской встречей.

Выйдя 17 июня 1843 года из Усть-Сысольска, экспедиция А. А. Кейзерлинга – П. И. Крузенштерна прошла по всей Печоре от ее устья до низовий, пересекла Тиманскую тундру и, переправившись через Индигу, достигла Пустозерска. Отсюда А. А. Кейзерлинг и П. И. Крузенштерн поднялись по Печоре и Ижме до устья Ухты, где их маршруты разошлись: геологическая партия во главе с А. А. Кейзерлингом через ухтинский волок вышла на Вымь, спустилась по ней на Вычегду и