Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин

Я помню простой ковер шоколадного цвета, который покрывал пол этой комнаты, и скромную меблировку. Напротив камина стоял крашеный шкаф, а над ним находились полки для книг; пианино тети Джейн, и на столике меж окон, над которым висело зеркало, — две овальные шкатулки для рукоделия, в которых помещались маленькие бочонки из слоновой кости, — в них хранились шелковые нитки, метры и прочее…

Анну так зачаровывали шкатулки для рукоделия и их содержимое, что она не упомянула ни о красках и карандашах Кассандры, ни о маленьком бюро красного дерева, в котором Джейн хранила свои перья и бумагу^[95].

Осенью 1795 года война подступила к сестрам Остин еще ближе: жених Кассандры Том Фаул согласился стать военным капелланом в полку, направлявшемся в Вест-Индию сражаться с французами. Это вовсе не походило на синекуру Джеймса — Томасу в самом деле предстояло отплыть на чужбину на военном корабле. Предложение исходило от барона Крейвена, дальнего родственника Фаулов, который также отправлялся с полком. Том согласился на этот смелый шаг, чтобы обеспечить их с Кассандрой будущее. Ведь лорд Крейвен пообещал устроить его на выгодное место в Шропшире, когда они вернутся из похода. Такой же сдержанный, как и его невеста, Том утаил от патрона свою помолвку, зато с достойным восхищения благоразумием составил до отъезда завещание. Он должен был отплыть в конце года.

Настала суровая зима. Премьер-министр Питт рекомендовал беднякам есть мясо вместо хлеба, который продолжал дорожать. Совет Питта так угрожающе напоминал знаменитые слова Марии-Антуанетты^[96], что в графстве Беркшир мировые судьи, испугавшись бунтов, почли за лучшее увеличить налог на содержание бедных. В других графствах этот шаг нашли весьма мудрым и последовали их примеру.

В октябре толпа напала на карету короля, когда он проезжал через Сент-Джеймс-парк по пути в парламент. Со свистом и улюлюканьем били стекла и кричали: «Дайте нам мира и хлеба!», «Нет — королю!», «Нет — войне!» Народ разогнали, а король, человек неробкого десятка, на следующий день отправился с королевой и принцессами в театр «Ковент-Гарден» — на этот раз без всяких происшествий. Питт принял решение собрать средства с помощью среднего класса и ввел налог на пудру для волос; результатом стал отказ от ее употребления. Впрочем, некоторые держались до конца — например, Эдвард Остин-Найт со своей женой Элизабет. Да и мистер Остин, без сомнения, продолжал носить свой старомодный пудреный парик. А вот Фрэнк и Чарльз последовали примеру большинства и просто подстригли свои темные волосы покороче. Поэтому на портретах они выглядят весьма современно в отличие от Джеймса и Эдварда, запечатленных как представители ancien regime^[97].

Это все о том, что касалось семьи и окружающей действительности. Другая семья и другая действительность занимали воображение Джейн в 1795 году. Вскоре после того, как была дописана «Леди Сьюзен», Остин начала работу в более крупном жанре. Это была первая версия «Чувства и чувствительности», поначалу названная писательницей «Элинор и Марианна». Кассандра вспоминала, что новое сочинение было прочитано семье до 1796 года и поначалу имело форму писем, как и «Леди Сьюзен». Рукописи не сохранились, и мы не можем судить, как много от «Элинор и Марианны» осталось в опубликованном романе. Но с самого начала история выстраивалась вокруг двух сестер и несхожести их натур — старшая отличалась сдержанностью и благоразумием, а младшая была готова рискнуть приличиями ради прекрасных опасностей жизни.