Лапти сталинизма. Политическое сознание крестьянства Русского Севера в 1930-е годы - Николай Кедров

Однако даже простейшее сравнение лозунгов и реальности заставляло усомниться в честности одного из «игроков». Понятно, что в крестьянской среде звучали резко критические комментарии в адрес новой конституции. В частности, колхозники Г. Золотилов и Н. Дуркин, правда, будучи не очень трезвыми, заявили на пленуме Прилуцкого сельсовета Емецкого района: «Конституция обещает много, а ничего не выполняется, гонят всех в лес, ни с чем не считаясь»^[256]. Похоже, их совсем не устраивали реальные условия этой «игры». По поводу советских политических порядков весьма радикально высказался крестьянин Федоровского сельсовета Шенкурского района Г. И. Песков. Причиной его недовольства стало отсутствие политических свобод в стране. На общем собрании колхоза он обратился к председателю колхоза, разъяснявшему колхозникам доклад

А. А. Жданова о выборах в Верховный Совет, с вопросом: «…почему до новой Конституции не давалось право простому народу проводить кандидатуры, какие им нужно, почему не давали говорить правды?»^[257] Впрочем, после принятия конституции ситуация в этом отношении ничуть не изменилась, и вся фальшь советской псевдодемократии была очевидной для многих крестьян. Едомский колхозник Мартын Сохачев так охарактеризовал существующие в стране политические порядки: «…все ложь, никаких выборов не провести, газеты все врут». В том же духе высказывался его собрат — крестьянин из Пылемы Н. А. Листов: «Какая демократия, поскольку один кандидат так же, как в капиталистических странах»^[258]. Несмотря на то что крестьяне, очевидно, понимали, что правила игры по отношению к ним повсеместно нарушаются, «поиски справедливости» в то время были все же делом опасным.

Но крестьяне и сами могли «сыграть» не совсем по правилам. Широкое обсуждение конституции и манипуляция власти лозунгами политических свобод способствовали активизации общественно-религиозной активности сельского населения. Верующие охотно использовали штампы советской политической пропаганды в своих целях. Колхозники Нижне-Кулойского сельсовета Верховажского района при обсуждении конституции «вели разговоры» о том, что «теперь никто не помешает открыть церковь». В Погореловском сельсовете Тотемского района образовалась группа, включавшая до 300 колхозников, которые, «истолковывая 124 статью Конституции совершенно в другом направлении», добивались открытия церкви. Один из членов колхоза «Чухчехоский конец» Емецкого района заявил на собрании: «Сталинская Конституция предоставила всем свободу слова, попы также имеют право агитировать за церковь». В том же районе крестьяне предлагали выдвигать кандидатами на выборах в советы представителей духовенства — как наиболее влиятельных людей, ссылаясь при этом на Сталина: «…тов. Сталин указывает выбирать наиболее авторитетных людей»^[259]. Таким образом, одним из результатов политической агитации — неожиданно для власти — стало появление новой, не вписывающейся в планы власти логики. Авторы докладных записок с беспокойством сообщают об активизации верующих в различных районах Северной области: Подосиновском, Вилегодском, Харовском, Никольском и др.^[260] «Оживление церковников» в конечном итоге заставило власти принять дополнительные меры как в плане усиления пропагандисткой работы, так и репрессивного характера.

Очевидная иллюзорность политических свобод и демократичности советской избирательной системы делала актуальной пропаганду достижений Советского Союза в других сферах общественной жизни. Особенно важную роль играла демонстрация изменений, произошедших в социальной сфере, в жизни каждого отдельного советского гражданина. Эти темы активно транслировались в ходе агитационных кампаний, посвященных 20-й годовщине революции и выборам в Верховный Совет СССР. Собственно революционные события, как уже ранее отмечалось, отходили на второй план, основное внимание уделялось пропаганде производственного ударничества, достижений системы образования, социального обеспечения и роста материального благосостояния населения. На сегодняшний день нам не известно, как именно крестьяне реагировали на собственно «революционный» концепт — за исключением забавного случая, произошедшего в дер. Нижняя Котовского сельсовета Емецкого района. Председатель тамошнего сельского совета И. И. Морев с группой товарищей, отметив революционный праздник, в полночь вломился в дом колхозника А. М. Григорьева и громогласно объявил себя единственной властью в деревне, тем самым повторив исторический опыт Великого Октября в локальном масштабе^[261]. Тем не менее в архивных материалах и периодической печати сохранилось много нарративных описаний отдельными людьми своей жизни до и после революции^[262].