Эйзенхауэр - Лариса Дубова

Скорее всего, именно с этого времени осторожному и уже научившемуся дипломатничать Эйзенхауэру пришлось начать «внутреннюю войну» с частью высшего британского командного состава, представители которого считали, что он ущемляет их права, приписывает их победы американцам и т. п. В некоторых случаях это соответствовало действительности. И Эйзенхауэр, с одной стороны, и Брук и Монтгомери — с другой преувеличивали свои заслуги, а вслед за ними британские и американские журналисты, а после войны и историки решительно «вступали в бой», защищая «честь и доблесть» собственной страны. К сожалению, к ним «примкнул» и такой авторитетный исследователь, как С. Амброз, который в биографии Эйзенхауэра непомерно большое внимание уделил его конфликтам с Монтгомери, не ставя под сомнение, что во всех этих случаях был прав именно главнокомандующий.

Пока же Эйзенхауэр был всерьез обеспокоен тем, что «война слов» проникла в прессу. Журналисты цитировали слова Паттона: «Мы им покажем!» (имелись в виду вовсе не немцы, а англичане), — который, правда, отрицал их, но, возможно, они действительно были сказаны в пылу спора. Газеты приводили и высказывание английского генерала Александера о низком уровне подготовки американских частей до боев в районе перевала, с чем Эйзенхауэр был согласен, но считал эту информацию сугубо секретной. Как штабные сведения проникали в прессу? Было ясно, что перед штабными офицерами возникал соблазн покрасоваться перед репортерами.

Девятого марта Эйзенхауэр созвал аккредитованных при его войсках журналистов — формально на пресс-конференцию, а на самом деле чтобы прочесть им «весьма жаркую лекцию» о том, как следует себя вести. Он разъяснил значение англо-американского союза и пригрозил, что каждый, кто своими репортажами попытается нарушить единство, будет без сожаления удален с театра военных действий.

С большим трудом примирив американцев с британцами по вопросу, кто в чем виноват и кто должен нанести решающий удар, Эйзенхауэр провел последнюю неделю апреля, инспектируя передовые позиции, и убедился, что обе стороны сделали выводы и из поражения на Кассеринском перевале, и из позиционных боев в следующие месяцы. Он делал лишь конкретные замечания по частным вопросам, и его приятно удивило заявление одного из британских генералов, что американские пехотные соединения — «в числе лучших, которые я когда-либо видел».

К этому времени в штабе Эйзенхауэра был уже подготовлен детальный план окончательного удара по противнику в Тунисе. 30 апреля объединенные силы перешли в наступление и на следующий день сломили оборону немцев, которые вынуждены были оставить выгодные высоты и отступить к городам Тунис и Бизерта. 7 мая британские войска Александера вступили в город Тунис. К концу этого же дня армия Брэдли овладела Бизертой, и он рапортовал Эйзенхауэру: «Наша миссия выполнена». Он преувеличивал, но не слишком сильно: оставалось очистить от разбросанных германских частей пограничные районы Туниса, что было осуществлено на протяжении следующей недели. 13 мая остатки германских войск в Северной Африке капитулировали. В плен было взято около 275 тысяч солдат и офицеров.

Эйзенхауэру адресовались тысячи поздравлений, в том числе от глав трех союзных держав — Рузвельта, Черчилля, Сталина. Дуайт явно щеголял своей скромностью, когда в ответ на односложное и сдержанное поздравление Маршалла писал: «Я всегда представляю себе все недостатки и в своих мыслях снижаю уровень достижений. И поэтому я мысленно стремлюсь провести новую кампанию. Вот почему весь этот крик по поводу кампании в Тунисе оставил меня совершенно холодным».

На самом деле Эйзенхауэру было чем гордиться: кампания в Тунисе была для него подлинным боевым крещением, проведенным нелегко, но с бесспорным успехом. Он, однако, не уставал подчеркивать, что победа была достигнута благодаря совместным усилиям вооруженных сил обеих стран. Когда британский политический советник Гарольд Макмиллан пришел к нему со словами: «Вот плоды вашей победы, генерал», — Эйзенхауэр ответил со слезами на глазах: «Вы имеете в виду — нашей». Правда, оба «забыли» упомянуть, что немалую роль в облегчении положения союзников в Северной Африке сыграла победа Красной армии под Сталинградом…

В любом случае конец 1942 года и начало 1943-го знаменовали перелом во Второй мировой войне в пользу антигитлеровской коалиции.