Повседневная жизнь викторианской Англии - Татьяна Диттрич

Дети рабочих окраин

В бедных же семьях многие дети в пять лет уже начинали работать, так как даже их мизерный заработок являлся подспорьем в семье. Если они были моложе пяти лет, то родители оставляли их под присмотром нанятых для этого женщин, которые часто усыпляли малышей с помощью алкоголя. Если матери работали на дому, склеивая коробки для спичек, скручивая сигары или изготовляя щетки, дети помогали и работали порой по 15 часов в день. В деревнях бедные вдовы, чтобы заработать немного денег, часто организовывали школы в своих домах. Дети разного возраста учились в одной комнате, используя весьма ограниченное количество книг. Такая учительница (dame) умела только читать и писать. С ее помощью дети тоже учились алфавиту, но главное, что время, которое они проводили в школе, давало возможность их матерям спокойно зарабатывать деньги. Но многим женщинам приходилось оставлять своих чад без присмотра, и тогда они оказывались во власти улицы. Хроника 1860 года указывала, что за пять лет в одном из районов Лондона было убито 278 детей, более 60 утонули в Темзе, каналах и прудах, около сотни было найдено мертвыми под железнодорожными мостами, в подвалах и т. д. И это только те случаи, о которых полиции было известно. Дети из бедных семей, достигнув пятилетнего возраста, уже работали. На ткацких фабриках их тоненькие ручки могли пролезть в такие узкие места в станках, куда не доставали взрослые.

«В огромном жарком и влажном цехе в два ряда стояли станки, двигавшиеся сначала вперед, а потом назад.

Тим, которому было тогда пять лет, ползал под ними, собирая кусочки хлопка, скатившиеся на пол и свисавшие с рабочей платформы. Братишка, в прямом смысле слова, работал не поднимая головы, потому что машина снесла бы ее при движении назад. Ему также в любую минуту могло повредить ногу, если бы она попала в рельсы, по которым двигались колеса, или отрезать руку, потому что невозможно было приноровиться к ритму станка. Двигаясь медленно вперед, механизм стремительно набирал скорость при возвращении, заставляя Тима проворно откатываться назад. При этом на него постоянно кричал надсмотрщик, и мальчишка боялся, что скоро у него уши вытянутся как у осла, оттого что их постоянно дерут взрослые. Некоторые из них даже не постеснялись Нэнси, и ей пришлось закусить губу, чтобы не броситься на защиту брата. Она понимала, что не только не помогла бы ему, а сделала бы еще хуже. Как только бы она вышла из цеха, на мальчишку накинулись бы с бранью и побоями. Десять минут, проведенные на ткацкой фабрике, показались Нэнси вечностью, а Тим должен был работать там по двенадцать часов в день!»

Многие получали увечья на всю жизнь, сплошь и рядом можно было увидеть детей с отрезанными пальцами и руками. А какой невероятный шум стоял на фабриках! Мальчишки завидовали помощникам трубочистов, которые, по крайней мере, не должны были находиться целый день в гремящем аду, где летала хлопковая пыль. Правда, и перепачканным в саже чистильщикам каминов было не легче. Взрослые трубочисты нуждались в маленьких помощниках, с помощью которых они могли прочищать дымовые отверстия. Перед тем как ребенок начинал свою работу, заключавшуюся в том, чтобы забраться в узкое отверстие трубы и очистить его от забившихся продуктов горения, мастер неделями втирал ему перед огнем соль в коленки и локти, до тех пор, пока не появлялась кровь. Эту жутко болезненную процедуру трубочист проделывал не из садистского удовольствия. Делалось это с целью огрубления кожи, чтобы придать ей нечувствительность к легкой боли. И в случаях, где сейчас просто надели бы наколенники и налокотники, в XIX веке, отбросив сантименты, заткнув уши, чтобы не слышать щенячий визг, подготавливали ребенка к работе. Потом, правда, это помогало мальчишкам, которые уже не боялись ободрать локти и коленки, втискиваясь в узкие дымоходы. Опасность для них заключалась в другом, как бы не сгореть живьем и не задохнуться от дыма, когда слуги разжигали камины, не зная, что бедняги прочищают трубу

Тяжелее всех приходилось детям, работавшим на шахтах. Задача их сводилась к тому, чтобы часами сидеть в полном одиночестве в полной темноте, на глубине, в мокрой шахте, ожидая сигнала для открытия или закрытия вентиляционной системы. Свечей у бедных не было, потому что они стоили денег. Их семьи даже из жалости к своим детям не могли потратить лишние пенни на такое удобство.

Вот что рассказывалось в детской книжке под названием «Монстр каменоломни»: «Глубоко, глубоко под землей живет огромный страшный монстр, – бабушка Милбурн шамкала своим беззубым ртом историю для внука Джорджи, которого она мыла в цинковой ванне…

– Какой он? – спросил ее Джорджи.

– Никто не знает. Никто его никогда не видел, только слышали, как он ревет и точит свои железные когти.

– А что этот ужасный монстр делает? – спросил Джорджи опять, и бабушка почувствовала, как задрожало его худенькое тельце.

– Он ест маленьких мальчиков, которые засыпают под землей, – предупредила она внука, вынимая его из ванны и вытирая сухой тряпкой. – У тебя был брат Томми. Ему было тогда восемь лет, так же, как и тебе. Однажды он спустился в шахту и больше мы его никогда не видели. Он никогда больше не вернулся!

– Что случилось? Монстр? Он съел его?

– Что это вы разговорились про монстра? – спросила мама Джорджи, входя в комнату. Ее руки были красны и мокры от одежды, которую она развешивала около огня.

– Бабушка рассказывала про монстра, что живет в каменоломне, – ответил мальчик.

– Не слушай ее! – сказала мать. – Тебе уже восемь лет, ты слишком взрослый для страшилок Пора начинать работать. Нам нужны твои десять пенсов, которые ты можешь заработать каждую неделю в шахте. Отец не может больше надрываться один.

– Я знаю, мама, и я хочу работать. Я только боюсь, что этот монстр съест меня!

– Быстро в кровать! – мать шлепнула его и толкнула к двери в комнату. – И не вздумай будить отца, а то он отшлепает тебя ремнем.

Джорджи тихонько пробрался к кровати, где он спал с тремя сестренками и младшим братом. Мама закутала его в одеяло и прошептала ему на ухо:

– Я разбужу тебя завтра в три утра. Спокойной ночи.

Когда она уходила, мальчик взмолился:

– Мам, позволь мне взять свечку с собой в шахту!

Женщина покачала головой:

– Они стоят больше, чем пенни в день. Почти все твои деньги тогда уйдут только на свечи.

– Пожалуйста, мам! Хотя бы, пока я не привыкну!

– Хорошо! – вздохнула женщина. – Но только на одну неделю! – предупредила она и задула свечу.

…Сапоги мистера Вильсона клацкали по булыжнику, в то время как Джорджи, спотыкаясь, старался не отстать от него.

Он залез в кабину вместе с толпившимися взрослыми мужчинами и почувствовал, как она вдруг стала стремительно спускаться вниз, туда, откуда тянуло сырым и затхлым воздухом. Колени Джорджи подогнулись, когда кабина коснулась дна. Спустившиеся с ним мужчины растворились в темноте.

– Видишь проложенные пути? – спросил мистер Вильсон, посветив свечей на рельсы.