Крымское ханство в XVIII веке - Василий Смирнов

Нерешительное поведение Порты относительно Девлет-Герай-хана IV и России и стойкость русской политики. — Отношение крымского населения к своему избраннику Девлет-Гераю и к русскому кандидату на ханство Шагин-Гераю. — Систематическая казуистика князя Прозоровского в сношениях с крымско-татарским правительством и упорство татар в противодействии русским планам. — Нерасположение татар к Шагин-Гераю. — Тщетные расчеты Девлет-Герая на удержание за собой ханского трона. — Политический раскол среди вожаков ученого сословия в Крыму. — Командировка турецких соглядатаев для ознакомления с положением дел в Крыму. — Сборы Девлет-Герай-хана и отъезд его из Крыма. — Присяга татар на верность Шагин-Герай-хану I.

При том хаосе, какой царствовал в Крыму, события совершались чрезвычайно быстро. В марте 1775 года реис-эфенди, как мы видели, с «дружеской откровенностью» сообщал нашему полковнику Петерсону о том, что сама Порта за нужное почитала удалить Девлет-Герая из Крыма, «зная честолюбие его быть ханом в Крыму»^[137]; в начале мая того же года граф Румянцев говорит в своем ордере, что «хотя нельзя вовсе неверным почитать известие об избрании в ханы крымские Девлет-Герая, однако ж еще надобно дожидаться пополнительных к тому уведомлений», а вслед за этим граф Румянцев получил два письма верховного везиря, в которых турецкий министр с турецкой откровенностью сообщает «известия крымские о возведении ханом Девлет-Герая в той же точности, как в Порте оные дошли».

Но наш великий полководец-дипломат прекрасно знал цену турецкой откровенности и любезности и дал ей такой комментарий: «В обвещении мне дел настоящих татарских везирь всю сохранил благопристойность и осторожность, но может быть, сие только составляет один наружный вид, ибо нельзя не подозревать, что Порта своими стараниями пособляла учиниться ханом Девлет-Гирею». Подозрение свое граф основывал на полученном им из Крыма известии, «что новому хану Порта уже прислала в Крым подарки, превосходящие присланные от нее Сахыб-Гирею». Хотя граф Румянцев не придавал еще пока полной веры этим последним крымским известиям в ожидании более точных и официальных сообщений от Порты, однако в июньском ордере своем полковнику Петерсону он говорит уже о воцарении Девлет-Герая как о совершившемся и официально признанном факте и только поручает Петерсону «не дреманно, но и рачительнейше наблюдать за всеми поступками, движениями и происками министерства турецкого и посланных депутатов и эмиссаров татарских, дабы с здешней стороны размерять по оным наши вопреки меры и супротивления, ежели бы паче чаяния покушения Порты стали уже выходить за пределы мирного трактата, или же, по крайней мере, до пункта сущей опасности новому татарскому политическому бытию». Такая недоверчивость графа Румянцева к действиям Порты проистекала из противоречия между ее официальными уведомлениями о выведении ею всех своих войск из Крыма и Кубани и сообщениями, получавшимися оттуда графом, о том, что творилось там турецкими военачальниками.

Избранный татарами на ханство Девлет-Герай IV (1189–1190; 1775–1777) продержался без малого почти два года. В числе других средств к упрочению своего положения он пробовал заискивать и перед Россией: этим, по крайней мере, только и можно объяснить его ласковую беседу с русским агентом в Крыму, капитаном Мавроени, в которой он порицал поведение своего предшественника Сахыб-Герая, по глупости своей допустившего нанести оскорбление Веселицкому. Но Шагин-Герай со своей стороны, и не без оснований, разоблачал действия хана, который оттого и избран был в ханы, что дал клятвенное обещание татарам уничтожить ненавистную им независимость. Мало того: он продолжал держаться им же придуманной системы действовать в крымском вопросе путем возмущения кубанских орд. С этой целью он и отправил на Кубань сераскером Тохтамыш-Герая, который, в союзе с другими султанами, произвел нападение на часть Едичкульской орды, преданную Шагин-Гераю, рассчитывавшему с помощью этой орды установить свой престиж и тем проложить себе путь к ханской власти. В этом стремлении его поддерживал перед своим правительством находившийся при нем в качестве переводчика Константинов^[138]. Это было еще в 1775 году.

В начале следующего, 1776 года Порта, по донесениям резидента Стахиева^[139], опять возвысила тон, ободренная слухами о несогласии России со шведами и Польшей. «Кажется турецкое министерство, — писал он, — не намерено отступить от своих беспутных и невежливых требований относительно татар».

Вести о таких намерениях Порты, очевидно, уже и раньше проникали в Крым, ибо оттуда постоянно разведчики доносили, что татары готовятся к военным действиям; что сам хан делает под видом прогулок разъезды и мутит народ; что в Бакче-Сарае уже собираются мурзы по случаю присылки фирмана, в котором турецкий султан объявляет о принятии им Крыма, как и прежде, в свою протекцию; что посланные в Ени-Кале с письмами казаки дорогой перерезаны и что «хан Девлет-Гирей ожидает на сих днях от султана турецкого к утверждению себя в нынешнем достоинстве в присылку с капыджи-баши кафтана и сабли, по получении чего должен учинить на крепость Ениколь и Керчь нападение».

Действительно, вскоре Девлет-Герай-хану были препровождены с Кара-Хысари Ахмед-беем грамота и инвеститура, о чем своевременно стало известно и графу Румянцеву.

Что Порта в самом деле замышляла что-то недоброе, это явствовало из присылки в Крым переодетых по-турецки четырех французских офицеров для осмотра и укрепления тамошних крепостей, а также и из того, что «пребывающий в Тамане орду-агаси^[140]… получил из Царьграда для содержания на первый случай шести орд шесть тысяч рублей».