Венская рапсодия - Юлия Дростен

танцевала без остановки. За чардашем последовал вербункош, потом снова чардаш и, наконец, общий хоровод. Фанни наслаждалась праздником едва ли не больше, чем тайным посещением бала-маскарада в будапештской опере с Изабеллой.

Натанцевавшись, она без сил опустилась на одну из скамеек. Едва девушка успела сесть, как почувствовала на плече чью-то руку. Она обернулась и увидела камеристку баронессы.

— Милостивая сударыня желает с тобой поговорить, — бросила София и пошла прочь безо всяких объяснений. Изумленная Фанни отправилась следом. Она не могла представить, чего хочет от нее баронесса, и злилась, что София ей ничего не объяснила. За время службы у Батори у Фанни не сложилось теплых отношений с этой пожилой женщиной, всегда одетой в строгое черное платье. Она не доверяла старой камеристке, хранившей верность злобной хозяйке. София со своей стороны тоже держала с Фанни дистанцию.

Она привела девушку в небольшую гостиную, в которой семья обычно собиралась после ужина, постучала в дверь и вошла. Фанни шагнула за ней.

Баронесса Батори стояла посреди комнаты. С каменным лицом она посмотрела на камеристку дочери. Фанни остановилась перед ней и сделала книксен.

— Вы посылали за мной, сударыня?

Крылья носа баронессы едва заметно раздувались.

— Ты немедленно собираешь вещи и покидаешь этот дом. Адам отвезет тебя на вокзал, — сказала она холодно.

— Что, простите?! — переспросила ошеломленная Фании.

Ты меня прекрасно поняла! — ответила Ида Батори с таким нескрываемым отвращением, что девушка испугалась. К неприязни со стороны баронессы она привыкла, но такой откровенной ненависти в свой адрес еще не видела.

Баронесса обратилась к своей камеристке, молча стоявшей у двери:

— Расскажи ей, что ты видела!

София посмотрела на Фанни не менее холодно, чем ее хозяйка.

— Я застала тебя с господином Кальманом в саду за невероятно неприличным занятием. Позже я видела, как вы скрылись в каретном сарае.

Госпожа удовлетворенно кивнула:

— Спасибо, София. Ты можешь идти.

Старуха развернулась и исчезла. Оглушенная Фанни уставилась ей вслед. Ей и в кошмарах не снилось, что за ней кто-то подглядывал. Она была в ужасе, но первым делом подумала о молодой баронессе.

— Хелена знает? — спросила девушка дрожащим голосом.

Ида Батори брезгливо оглядела Фанни, точно насекомое, которое с удовольствием раздавила бы.

— Говоря о моей дочери, называй ее никак иначе, нежели милостивой сударыней! И конечно, она ничего не знает о твоем позоре!

— Это такой же позор и для Макса, — вырвалось у Фанни.

Баронесса на мгновение потеряла дар речи, а затем прошипела:

— Какая же ты бесстыжая дрянь! Предупреждаю: ни слова Хелене, иначе я устрою тебе такие неприятности, что ты их до конца жизни не забудешь!

Фанни ничего не ответила. С одной стороны, она ощущала угрозу и ненависть баронессы почти что физически, с другой — испытывала невероятный стыд за то, что в очередной раз по собственной вине потеряла место и заработок. Сейчас все было еще хуже, чем раньше, ведь она предала дружбу Хелены — человека, милее которого не встречала. С поникшей головой девушка развернулась и пошла к двери. Уже взявшись за ручку, она обернулась:

— Почему вы ждали две недели, прежде чем меня выгнать? Почему не сразу, как София увидела нас с Максом?

— Я не хотела ставить под угрозу помолвку, — холодно ответила Ида Батори. Она посмотрела на часы, стоявшие позади нее на каминной полочке. — Через тридцать минут ты исчезнешь. Покинь дом через кухню. Не хочу, чтобы Хелена тебя видела.

Как в тумане, Фанни пробралась в свою комнату, вынула из-под узкой кровати чемодан, достала из шкафа платья и, вопреки обыкновению, как попало запихнула их внутрь.

«Снова меня выставили», — подумала она подавленно.

Открыв ящик тумбочки, девушка увидела выстиранный и выглаженный платок Макса, лежавший на стопке белья. Она взяла его в руки и вдохнула свежий запах крахмала.

«Представьте себе, что у вас в руках фонарь, освещающий каждый шаг, который вы делаете», — сказал ей Макс во время их первой встречи под яблоней. Тем вечером эти слова ее утешили, но и они оказались ложью.

«Теперь я стою во мраке в полном одиночестве», — со страхом подумала Фанни. Она не знала, что делать дальше. Одно понятно: прислугой ей не быть. Девушка окончательно осознала, что не предназначена для жизни в покорности и подчинении. Но куда же ей податься дальше?

«Быть может, я найду работу на фабрике», — подумала она в отчаянии. Но мысль о том, что придется по десять и больше часов в день стоять за шумной машиной или сидеть у конвейера, бесконечно выполняя одни и те же действия, довела Фанни до слез. Не о такой судьбе она мечтала!

«Кончай киснуть, детка, — прозвучал у нее в голове голос Йозефы. — Возвращайся домой, в Вену, а там видно будет».

Вспомнив о старенькой воспитательнице, Фанни ощутила тоску, а затем внезапно, будто лучик света во мгле, блеснула надежда. Девушка высморкалась в платок Макса и сунула его в карман юбки, затем взяла чемодан и футляр со швейной машинкой и направилась к двери. Ей было жаль, что не удастся попрощаться в Хеленой. Барышня, должно быть, огорчится, что камеристка пропала безо всяких объяснений, но думать об этом Фанни не хотела. Ей требовалось направить все силы и уверенность на мысли о будущем.

Проходя через прихожую, девушка посмотрела на дверь, которая вела в гостиную. Она была закрыта, и за ней раздавались приглушенные голоса. Фанни остановилась. Тридцать минут, отведенные ей на сборы, без сомнения, уже прошли, но Адам не уедет на вокзал без нее. Она на цыпочках подошла к двери.

— В самом деле? Ты пришла ко мне с такой ерундой, Нелли? — Голос баронессы был еле различим. Фанни осторожно поставила вещи на пол и приложила ухо к двери.

— Это не ерунда, мама, — разобрала она ответ Хелены. — Я надеялась, что ты меня поймешь.

— Пойму? Боже ты мой! Иногда мне кажется, что, когда Господь раздавал мудрость, ты стояла в стороне. Ты понимаешь, о чем просишь, дитя?

— Я прошу тебя об одолжении для Фанни. Она очень хочет наконец узнать, кто ее родители. Чтобы помочь ей, тебе понадобится всего лишь немного чернил и бумаги, а для Фанни это значит очень много.

— Будь я проклята, если пошевелю для нее хоть пальцем! Этот плод греха и вовсе не должен был появиться на свет! — Ида Батори только что не визжала.

Фании содрогнулась. Ненависть и непримиримость, звучавшие в голосе госпожи, да и сами слова были для нее как удар плеткой.

На пару секунд в гостиной воцарилась мертвая тишина. Затем раздался дрожащий голос Хелены:

— Я не ожидала от