Слишком много и всегда недостаточно - Мэри Л. Трамп

Я начала мысленно прокручивать всю историю своей семьи и центральную роль в ней Дональда, которую он играл с размахом. Дональд (как в свое время и мой отец) боролся за первенство упорно, и в то же время ему все постоянно сходило с рук – и даже вознаграждалось – крайне неучтивое, безответственное и недостойное поведение. Невозможно, чтобы это повторилось снова, подумала я. Но именно так и произошло.

Пресса не замечала того, что ни один из членов семьи Дональда, кроме его детей, зятя и нынешней жены, на протяжении всей кампании не сказали ни слова в его поддержку. Мэриэнн говорила, что ей повезло, потому что, будучи федеральным судьей, она обязана соблюдать объективность. Как сестра и профессионал, она могла бы стать единственным человеком в стране, мнение которого о полной непригодности Дональда для этой должности было бы способно переломить складывающуюся ситуацию. Но у нее в шкафу были свои скелеты, и я была не особенно удивлена, когда после выборов она сказала мне, что голосовала за своего брата из «преданности семье».

Детство, проведенное в семье Трампов, особенно для дочери Фредди, создавало некоторые сложности. В определенном смысле мне невероятно повезло. Я посещала лучшие частные школы и бо́льшую часть жизни получала первоклассное обслуживание по медицинской страховке. Однако было также и врожденное ощущение собственной ограниченности, присущее нам всем, кроме Дональда. После смерти деда в 1999 году я узнала, что наследники по линии моего отца были удалены из завещания, как если бы старший сын Фреда Трампа вообще никогда не существовал, и впоследствии мы судились. В конечном итоге я пришла к выводу, что, если бы я публично высказалась о своем дяде, меня бы обрисовали как недовольную, лишенную наследства племянницу, стремящуюся к наживе или сведению счетов.

Для того чтобы понять, что подвело Дональда – и всех нас – к этой черте, нужно начать с деда и его собственной потребности в признании, которая побуждала его поощрять безрассудную гиперболизацию и неоправданную самоуверенность Дональда, скрывавшие под собой его патологические слабости и чувство незащищенности.

Взрослея, Дональд был вынужден превратиться в болельщика самого себя: сперва – потому что его отец верил, что он лучше и увереннее Фредди; затем – потому что Фред от него этого потребовал; и, наконец, потому что он поверил в собственную популярность, даже при том, что парадоксальным образом очень глубоко внутри себя подозревал, что больше в нее никто не верит. К моменту выборов любые вызовы своему чувству превосходства Дональд встречал с возмущением, настолько успешно скрыв свои страхи и слабости, что ему не нужно было даже признавать, что они существуют. И он никогда этого не делал.

В 1970-х, после того как мой дед уже в течение ряда лет предпочитал и продвигал Дональда, СМИ Нью-Йорка приняли эстафету и начали поднимать вокруг него ничем не подкрепленную пиар-шумиху. В 1980-х к ним присоединились банки, финансировавшие его предпринимательские инициативы. В надежде возместить свои убытки они были готовы (а впоследствии вынуждены) нянчиться с его все более необоснованными заявками на успех. После провального десятилетия, в ходе которого Дональд то погружался в пучину банкротств, то выступал рекламным щитом череды неудачных товаров в диапазоне от стейков до водки, телевизионный продюсер Марк Бёрнетт^[3] дал ему еще один шанс. Реалити-шоу «Кандидат»^[4] сыграло на образе Дональда как дерзкого, обязанного всем только себе воротиле, – мифе, который пятьдесят лет назад был сотворен моим дедом и поразительным образом (учитывая огромное количество свидетельств, опровергающих его) дожил до нового тысячелетия, почти совершенно не изменившись. К тому моменту, когда в 2015 году Дональд объявил о намерении баллотироваться от Республиканской партии, значительный процент населения Америки готов был верить в этот миф.

И по сей день ложь, полуправда и подтасовки фактов, совокупность которых представляет собой мой дядя, поддерживаются Республиканской партией и белыми христианами фундаментального толка. В этой поддержке, вольно или невольно, оказались замешаны и те, кто все понимает, вроде лидера большинства в Сенате Конгресса Митча Макконнелла, и ортодоксы вроде лидера меньшинства Палаты представителей Кевина Маккарти, госсекретаря Майка Помпео и генерального прокурора Уильяма Барра, и очень многие другие, которых невозможно перечислить здесь поименно.

Ни для кого из братьев и сестер в семье Трампов не прошли бесследно социопатия моего деда и недуги (как физические, так и психологические) бабушки, но мой дядя Дональд и мой отец Фредди пострадали больше остальных. Для того чтобы получить полную картину психопатологий Дональда и добраться до сути его дисфункционального поведения, нам потребуется детальная история семьи.

За последние три года я наблюдала, как бесчисленное количество экспертов, психологов-теоретиков и журналистов постоянно попадают в цель, оперируя фразами типа «злокачественный нарциссизм» и «нарциссическое расстройство личности» в попытке объяснить часто экстравагантное и нерациональное поведение Дональда. Я совершенно уверена, что Дональд страдает нарциссизмом – он отвечает всем девяти критериям, изложенным в Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам (DSM-5), – но это еще далеко не все.

Я получила докторскую степень в области клинической психологии в Институте перспективных психологических исследований имени Гордона Дернера, и, собирая материал для диссертации, проработала год в приемном отделении государственного Манхэттенского психиатрического центра, где занималась диагностикой, наблюдением и лечением наиболее тяжелых и запущенных пациентов. В течение ряда лет в качестве адъюнкт-профессора я преподавала аспирантам психологию, включая спецкурсы по травмам, психопатологии и психологии развития, а кроме этого консультировала и обследовала пациентов центра оказания бесплатной помощи наркозависимым и алкоголикам.

Практический опыт раз за разом убеждал меня в том, что диагноз не существует в безвоздушном пространстве. Есть ли у Дональда и другие симптомы, которые мы не замечаем? Существуют ли иные заболевания, настолько же или в еще большей степени всё проясняющие? Возможно. Можно найти доводы также и в пользу того, что он отвечает критериям антисоциального расстройства личности, которое в своей наиболее тяжелой форме обычно считается социопатией, но также может относиться к устойчивому преступному поведению, надменности и неуважению к правам других. Имеют ли место сопутствующие заболевания? Возможно. Дональд также может подпадать под критерии зависимого расстройства личности, отличительными признаками которого считаются неспособность к принятию решений и ответственности за свои поступки, дискомфорт от одиночества и чрезмерное стремление добиться поддержки других. Существуют ли и прочие требующие рассмотрения факторы? Безусловно. Вполне вероятно, у него может быть длительная история невыявленной неспособности к обучению, которая десятилетиями препятствовала его умению усваивать информацию. Говорят также, что он пьет по дюжине и больше бутылок диетической колы в день и очень мало спит. Говорит ли это о том, что он страдает от нарушения сна, вызванного употреблением психоактивных (в данном случае речь идет о кофеине) веществ? Он ужасно питается и не делает физических упражнений, что может указывать на (или усугублять) иные потенциальные заболевания.