Прекрасные маленькие глупышки - Оливия Хоррокс

общество. Нельзя просто получить все на тарелочке с голубой каемочкой. Тот, кто упорно трудится, заслуживает вознаграждения, а эти ребята не хотят работать как следует. Это понятно? — осведомился он с улыбкой, которая, несомненно, казалась ему доброй.

— Но я читала в газете, что вы сами унаследовали свой бизнес от отца, — заметила я с искренним любопытством: интересно, осознавал ли он, насколько лицемерны его слова?

На какую-то долю секунды его лицо исказилось от ярости, и от этого приятные черты стали уродливыми. Я в ужасе отшатнулась. Но Чарльз быстро взял себя в руки и нацепил обратно любезную улыбку. Вместо того чтобы ответить на мою реплику, он со смехом повернулся к моему отцу:

— Похоже, у вас в семье выросла маленькая коммунистка!

— Уверяю вас, ничего подобного. Она понятия не имеет, о чем болтает, не так ли, Элизабет? — Я открыла рот, чтобы возразить, но папа продолжил: — Чарльз, почему бы нам не удалиться в мой кабинет, предоставив леди возможность закончить чаепитие?

Не вымолвив больше ни слова, он увел Чарльза из оранжереи, и я осталась с мамой и тетей Клэрис. Я протяжно вздохнула и принялась обмахиваться салфеткой. В оранжерее, кажется, совсем не осталось воздуха.

— Ну, вроде бы все прошло хорошо, — весело заметила тетушка, и я мрачно взглянула на нее. — О, не унывай! В любом случае он тебе не понравился. А теперь, может быть, обсудим художественную школу?

— Элизабет, ступай в свою спальню и принимайся за уборку. Ты там устроила жуткий беспорядок, — сурово распорядилась мама, проигнорировав тетю Клэрис. — И если там нужно снова натереть пол, ты сделаешь это сама! — бросила она мне вслед.

Стоя на коленях, я подбирала с пола крошечные осколки стекла и бросала их в мусорное ведро. Буклет Художественной школы Святой Агнессы все еще лежал на моей кровати, и я снова взяла его в руки. С обложки ко мне взывал океан. Как я хотела бы увидеть его воочию, почувствовать песок под босыми ногами, взобраться на вершину утеса и вдохнуть соленый морской воздух… Я закрыла глаза, пытаясь представить себя там. Я никогда не бывала на взморье, только видела его на картинках. Мечта всей моей жизни — хоть раз взглянуть на необъятную воду. Вздохнув, я смела последние осколки стекла в ведро и плюхнулась на кровать, чтобы снова пролистать брошюру.

Я все еще рассматривала фотографии, когда дверь открылась и на пороге возникла мама.

— Я же велела тебе убрать беспорядок, — строго сказала она. Я соскочила на пол и принялась стирать краску, но она лишь вздохнула. — Оставь. Отец хочет побеседовать с тобой в кабинете.

Я поднялась и пошла вниз, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Остановившись перед дверью, я собралась с духом. «Что бы ни случилось… У меня все хорошо, все должно быть хорошо, все будет хорошо», — тихо пропела я. Это мантра, которая всегда, с самого раннего детства, помогала мне достичь равновесия. Я снова повторила эти слова, быстро успокоилась и постучала в дверь.

Из кабинета донесся голос отца — он приглашал меня войти. Я толкнула дверь и бочком прошла внутрь. Я редко бывала в его кабинете и теперь окидывала взглядом полки красного дерева с одинаковыми томами в кожаных переплетах, которые тянулись вдоль стен. В воздухе витал табачный дым; на столике стояли два пустых бокала, рядом — пепельница, в которой еще тлели два окурка сигар. Отец сидел за письменным столом, с серьезным видом перебирая бумаги. Он не взглянул на меня, и я неловко замялась, не рискуя подходить.

— Чарльз уже ушел? — спросила я непринужденно. Его глаза наконец встретились с моими — серые с зелеными, — и он задержал на мне долгий изучающий взгляд.

— Да, Чарльз ушел, — наконец сказал он, сложил бумаги и хлопнул по стопке. — Ты ему очень понравилась, несмотря на твои попытки все испортить.

— Папа, я вовсе не пыталась что-то испортить, — начала я, но он поднял руку, и я умолкла.

— Чарльз — настоящий джентльмен. Он не хочет торопить тебя и с пониманием отнесся к тому, что, вероятно, имеет смысл подождать с женитьбой до следующего года. И он порекомендовал превосходный пансион благородных девиц[1], в котором ты могла бы поучиться в оставшееся до свадьбы время. — Папа посмотрел в календарь на своем столе и пролистал страницы. — Таким образом, у тебя будет восемь месяцев на подготовку.

— Подготовку к свадьбе? — В ушах шумело, голова кружилась, и меня охватила паника. — Уж не хочешь ли ты сказать, что он сделал предложение?

— Сделал. И я его принял от твоего лица. Чарльз будет прекрасным мужем, а из тебя, я уверен, получится превосходная жена — после обучения в пансионе.

— Мне девятнадцать лет. Не слишком ли поздно для пансиона благородных девиц? К тому же я не хочу выходить замуж за Чарльза Бонэма. Я хочу…

— Я знаю, чего ты хочешь, Элизабет. Ты хочешь стать художницей, мечтаешь о славе и богемной жизни. Но у тебя нет таланта, и твои мечты далеки от реальности. Так что советую тебе всерьез отнестись к роли не художницы, а жены.

Он подался вперед, желая убедиться, что я все поняла. Но я, совершенно ошеломленная, безвольно застыла посреди комнаты. Отец всегда был довольно суровым, но я не могла поверить, что он пообещал меня кому-то, не посоветовавшись со мной. Я все еще пыталась подыскать слова, когда дверь распахнулась и в кабинет ворвалась тетя Клэрис в сопровождении мамы.

— Прости, Артур, я пыталась остановить ее… — начала оправдываться мама, но тетушка перебила ее.

— Что за вздор? — она громогласно обратилась к отцу, нацелив на него свою трость. — Ты же не собираешься выдать Элизабет замуж за этого ужасного человека?

— Это не твое дело, Клэрис. Есть определенные вещи, которые принадлежат только мне, и в их числе — мои дети, — заявил он, нахмурившись. — Я буду решать, что для них лучше, и никакие твои деньги этого не изменят.

— Но это вовсе не лучше для меня! — возразила я.

Отец насмешливо взглянул на меня.

— В самом деле? — он приподнял бровь. — У тебя есть другой план, как содержать себя? Какой разумный отец позволит дочери сбежать к радикальным художникам-социалистам?

Я открыла было рот, чтобы переубедить его, но не смогла произнести ни слова — у меня перехватило дыхание. Казалось, мой мир съеживался с каждой секундой, и тяжесть происходящего давила на грудь.

Тетя Клэрис сделала шаг вперед и положила руку на мое плечо. Я слегка расслабилась от этого прикосновения.

— А если бы она могла содержать себя, то ты разрешил бы ей