Северный Часовой и другие сюжеты - Борис Акунин

Вот с этим – любовью к русским и русскому – в сегодняшнем мире действительно не ахти. Я ознакомился с данными опросов общественного мнения по разным странам и прямо затосковал. Процент людей, любящих Россию, невелик.

Решил углубиться в историю вопроса. И обнаружил, что русофилия – вроде цен на баррель: то взлетает вверх, то падает вниз. За последние сто лет на нас любовались и умиленно взирали трижды.

1. Во втором десятилетии ХХ века – по преимуществу в Англии и Франции. (Закончилась эта любовь примерно в 1918 году, когда большевики твердо заявили, что долги платить не станут, и от этого разорилось пол-Франции.)

2. Во время Второй мировой войны и недолгое время после нее.

3. Во время Перестройки.

Был еще довольно продолжительный бум интереса к Советскому Союзу в определенных кругах западной левой интеллигенции, но это не считается, поскольку «советофилия» и «русофилия» – явления разной природы.

Если проанализировать причины всплесков русофилии, может показаться, что их природа была сугубо политической: в первом случае проявилась симпатия к союзнику по Антанте; во втором – восхищение стойкостью в борьбе с фашизмом; в третьем – облегчение после многолетнего страха перед ядерной войной.

Но всё не так примитивно. Старт русофильским настроениям действительно давала политика, однако она лишь обеспечивала благожелательность взгляда, устремленного в нашу сторону. И тогда вдруг обнаруживалось, что в России и русских много привлекательного – прежде всего в культуре, которая концентрирует в себе самые яркие черты нации.

Сто лет назад европейцы были очарованы не царем Николаем, а русской литературой, музыкой, балетом, изобразительным искусством.

В сороковые годы наша культура переживала, прямо скажем, не лучшие свои времена, но русофилы и тут нашли, кем восхищаться: Эйзенштейном, Прокофьевым, Шостаковичем.

Ну а в эпоху Перестройки, когда никого особенно великого у нас, кажется, не было, мир радовался всему подряд: русскому соцарту, русскому кино, даже переводам русской литературы. Роман «Дети Арбата», сейчас почти забытый, блистал во всех списках мировых бестселлеров.

С тех пор, вот уже больше двадцати лет, русофилии в мире, увы, не наблюдается. Мы не кажемся интересными. Наша культура никому особенно не нужна, наши проблемы вызывают зевоту. Россия не в моде.

Это, конечно, обидно. Но давайте честно ответим на вопрос: а сами-то себе мы сейчас интересны? Что такого всемирно ценного или хотя бы просто любопытного генерирует сегодня наша культура?

Кое-где, бывает, русофилия просыпается на локальном уровне, но это не наша заслуга, а всё те же старые лавры.

Вот вам один пример, касающийся моей любимой Японии.

Я обнаружил, что в этой стране хорошее отношение к России по сравнению с гэллаповским опросом 2004 года (жалкие 9 %) в 2013 году, согласно опросу BBC, скакнуло аж до 51 %. Думаю: что за чудо такое? В чем причина?

А это, оказывается, Достоевскому спасибо. В Японии вышел новый перевод собрания сочинений и стал супербестселлером (я года два назад уже писал об этом). Сейчас по телевизору с успехом крутят сериал – римейк «Карамазовых».

Знакомьтесь, братья Куросава:

Слева направо: Мицуру (Мичя), Исао (Иван), Рё (Арёся)

Что бы мы без Федора Михайловича, Льва Николаевича и Антона Павловича делали, неумехи чертовы?

У, противная («Liquidation totale-2»)

05.06.2013

Для моих авантюрных романов был нужен постоянный приток свежих интересных злодеев. В поисках прототипов я перерыл всю мировую историю. С мужчинами было все отлично; бяки и буки этого гендера имелись в широком ассортименте. С женщинами – много хуже. То ли они менее склонны к социопатии, то ли многовековая мужская диктатура мешала им как следует развернуться.

Но кое-кого я все-таки выловил и в соответствующий файл прикнопил. (Если помните, некоторых персон оттуда я вам уже представлял.)

Была у меня, например, идея написать роман «Фэнтези» для проекта «Жанры». Требовалась кандидатка на вакансию препротивной императрицы. Этакой гадины, насквозь порочной и абсолютно безжалостной, чуждой всяких обычных человеческих чувств. Даже собственные дети для нее – разменная монета.

Нашел двух прекрасных кандидаток. Первая – византийская императрица Зоя Багрянородная (978 – 1050). Всем хороша и даже расчудесна, жаль только бездетна. Пришлось отсеять (я ее, правда, вставил в повесть проекта «История Российского Государства»). А вот вторая кандидатка подошла просто идеально. Поскольку мне она уже не пригодится – enjoy. Персонаж того стоит.

(Прошу прощения у китаистов, если неправильно транскрибирую имена – источники у меня были в основном иностранные.)

Итак, Китай эпохи Тан. Седьмой век. Половина Европы бегает в шкурах и молится грому с молнией. Русские леса пока даже не русские; Рюрика (которого, возможно, вовсе не было) дожидаться еще целых два столетия.

А в Срединной империи уже тысячу лет конфуцианская этика, грамотность, обустроенные города, твердые законы и прочие плоды просвещения, о которых я, впрочем, больше осведомлен по фантазийным повестям Роберта Ван Гулика. (Кто не читал про «благородного мужа» судью Ди – забаню, так и знайте.)

И вот в самой цивилизованной стране тогдашнего мира появилась на свет девочка с необычным для нашего уха именем У. Очень красивая, умная, с железным характером. Вышиванием и прочими женскими глупостями заниматься не желала, всё время проводила за чтением книг. Ее отца, крупного чиновника, постоянно переводили из провинции в провинцию, и девочка пытливо изучала, как устроена жизнь в разных краях. В хорошенькой головке происходила какая-то трудная, скрытная работа.

В тринадцать лет юную красотку забрали в гарем к императору – чуть ли не против воли родителей. Мать плакала по дочери, как по покойнице. А та выглядела очень довольной: она станет наложницей владыки вселенной.

В женских покоях дворца новая конкубина пятого ранга провела двенадцать лет, кажется, так ни разу и не попав в опочивальню Сына Неба. А когда император Тай-цзун скончался, двадцатипятилетнюю У вместе с другими бездетными наложницами отправили в монастырь, пожизненно.

Император Гао-цзун: могущественный, но слабый. Такое бывает

Интересно, когда именно она стала чудовищем? То ли уродилась такой, то ли нравственно покалечилась от долгого затворничества в гареме и монастырского заточения. Так или иначе, новый император Гао-цзун совершил большую ошибку, когда, польстившись на красоту монахини, вернул ее во дворец.