Мик Джаггер. Великий и ужасный - Кристофер Андерсен

– Сэр Майкл Филипп Джаггер, за вклад в популярную музыку! – торжественно провозгласил Мастер двора Ее королевского величества вице-адмирал Том Блэкберн.

Джаггер вышел вперед, улыбаясь, и шталмейстер протянул принцу меч, принадлежавший отцу королевы, королю Георгу VI, в бытность его герцогом Йоркским и полковником шотландских гвардейцев. Другой лакей поставил у дорожки традиционный табурет, обитый красно-золотистым бархатом. Мик поклонился Чарльзу, сделал шаг вперед и, взявшись правой рукой за деревянный поручень табурета, встал на колено и склонил голову.

– Посвящаю тебя в рыцари, сэр Майкл Джаггер, – сказал Чарльз, слегка коснувшись мечом сначала левого плеча Мика, затем правого. После этого Мик встал, а принц передал меч помощнику. Тем временем другой помощник подал принцу бархатную подушку, на которой лежала медаль, символизирующая новый титул Мика. Чарльз приколол ее на лацкан Джаггеру. После краткого рукопожатия и обмена любезностями Мик снова поклонился и сделал пять больших шагов назад, прежде чем повернуться и уйти.

– Я ну прямо озверел, когда услышал, – говорил Ричардс, все еще кипя от ярости. – Мне казалось, это бред – брать какую-то побрякушку из рук тех, кто когда-то бросал нас за решетку, кто хотел нас уничтожить. «Роллинги» совсем не про это, или я не прав? Я бы никогда не стал стоять на сцене с каким-то чуваком в короне на башке и с дохлым горностаем на плечах. Так и сказал Мику: „Я охреневаю – какая честь!“

Кит добавил, что Мик, наверное, расстраивается, ведь его посвятил в рыцари принц Чарльз, а не королева.

– Наверное, теперь он не столько «сэр», сколько «хер».

Старая подружка Мика, Марианна Фейтфул, которую однажды он спас от попытки самоубийства, была более снисходительной.

– Мик ужасный сноб, – сказала она о посвящении в рыцари. – Он всегда этого хотел. Так что я даже рада за него.

Когда Мик вышел из дворца в сопровождении гордых отца и дочерей, его обступила толпа журналистов. «Каково это, получить награду из рук истеблишмента, против которого вы так долго выступали?» – интересовались они.

– Мне кажется, того истеблишмента, каким мы его знали, больше не существует, – отвечал Мик.

И он добавил:

– Приятно, когда тебе оказывают честь, если только не воспринимать это слишком серьезно. Эти награды нужно носить легко, не напрягаясь, не раздуваясь от собственной важности.

Когда ему сообщили о негодовании Кита Ричардса, на лице Мика отразилось заметное раздражение.

– Прямо как капризный ребенок, которому не досталось мороженое. Дали одному – и хотят все. Ничего необычного. Я думаю, он и сам был бы не прочь удостоиться такой чести.

Потом он сказал:

– Кит любит поднять шум… Он не особо счастливый человек.

Ричардс же вовсе не питал иллюзий по поводу рыцарства. «Они прекрасно знают, куда я предложу им это засунуть, – говорил он о членах королевской фамилии. – Я бы их к себе и с острой палкой не подпустил, не то что с мечом».

Джаггер пребывал в прекрасном состоянии духа, испортить которое не мог никто, даже Кит.

– Думаю, люди будут называть меня «сэр Мик», – произнес он мечтательно, а затем задумался и добавил: – Но «сэр Майкл» тоже звучит неплохо…

Из своего коннектикутского поместья Ричардс позвонил Чарли Уоттсу, ударнику «Роллингов».

– Что за дерьмо? – только и спросил он.

– Ну ты же знаешь, он всегда хотел стать рыцарем, – ответил Уоттс, в свою очередь недоумевая, что Кит, похоже, не знал о заветном желании своего закадычного друга.

– Нет, нет, – пробормотал Кит задумчиво, вспоминая Мика, с которым вырос и которого, как ему казалось, понимает лучше всякого другого человека. – Я не знал, не знал…

«Дело в том, что Мик не любит женщин. Никогда не любил».

«Еще во время первой встречи с ним я увидела, что Мик влюблен в Кита. Так оно и есть до сих пор».

«Пока мое лицо печатают на первой странице, мне плевать на то, что обо мне пишут на семнадцатой».

«Мы с Миком знали друг друга, потому что жили близко, в нескольких домах друг от друга… но потом он переехал „за дорогу“».

«Он всегда говорил, что больше всего на свете хочет стать богатым».

Дартфорд, графство Кент

Они родились в одной больнице, только с разницей в 145 дней: Мик – 26 июля 1943 года, Кит – 18 декабря. Встретились в возрасте семи лет. Тогда Мик (Майк, как звали его родные и друзья) был примерным учеником, любимцем учителей и заодно самым высоким в классе. Кит же, напротив, был коротышкой, который постоянно прятался от хулиганов, преследовавших его по дороге из школы домой.

Через несколько лет они подружились, и дружба эта коренным образом изменила популярную музыку. А пока они сами росли и вырабатывали характер, окруженные звуками, видами и запахами Дартфорда, лондонского пригорода, в котором прошло их детство.

«Едкая смесь конского дерьма и угольного дыма» – вот что запомнилось Киту из своего детства больше всего. Для него послевоенный Дартфорд был «местом, откуда лучше побыстрее слинять». Но и Кит, и Мик позже признавали, что эта малоприятная атмосфера сыграла важную роль в раскрытии их талантов.

Джо Джаггер отметил первые признаки будущей гениальности в первые минуты жизни Мика, как и медсестры, дежурившие в тот день в Дартфордской больнице имени Ливингстона. Они единодушно согласились, что из всех новорожденных Майкл Филипп Джаггер не только кричит громче всех, но даже перекрывает изматывающий нервы вой воздушных сирен.

Ураган, в «перекрестном огне» которого появился маленький Майк, был делом рук человеческих. Основной удар во время бомбардировок 1940–1941 годов, в ходе которых погибли семьдесят тысяч мирных жителей, пришелся на центральный Лондон, но Джаггерам выпала незавидная участь поселиться в районе, известном как Кладбище, – узком промышленном коридоре между юго-восточным побережьем Кента и Большим Лондоном. Именно по нему пролетали безжалостные бомбардировщики гитлеровских люфтваффе.

Новый член семейства Джаггеров был слишком мал, чтобы в его памяти остались сознательные воспоминания об ужасах войны и даже о разрушенном соседнем доме, в котором погибли восемь человек. Но нет никаких сомнений, что глубоко в его подсознании оставили свои следы кошмарные звуки войны: угрожающий вой беспилотных ракет «Фау-1», отрывистые выстрелы британских зениток, оглушающие взрывы немецких бомб. Всю свою последующую жизнь Джаггер неизменно содрогался, услышав вой сирены – любой сирены, и по спине его пробегал холодок.