Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого - Сергей Цветков

Именно межклановое соперничество княжеской родни, ревниво оберегавшей престиж «своих» князей, привело к первому столкновению, — правда, пока еще на чужой земле.

Подробности его читаем в предании о сватовстве Владимира к полоцкой княжне Рогнеде. В Повести временных лет оно входит в статью под 980 г., где излагается история и трагический исход противоборства Ярополка и Владимира, однако «полоцкий эпизод», безусловно, должен занять место среди более ранних событий. Для этого хронологического сдвига есть по крайней мере три серьезных основания.

Во-первых, по известию Лаврентьевской летописи, где предание о Владимире и Рогнеде сохранилось в наиболее полном виде (статья под 1128 г.), появление новгородских сватов в Полоцке относилось к тому времени, когда Владимир был еще «детьску сущу» (впрочем, и не настолько «детьску», чтобы его возраст помешал ему силою «поять» Рогнеду).

Во-вторых, полоцкий поход явно нарушает логическую последовательность развертывания событий. Вспомним: Олег гибнет в борьбе с Ярополком; Владимир, убоявшись Ярополка, бежит «за море». Затем, вернувшись с «варягами» в Новгород, он изгоняет посадников Ярополка, шлет брату грозное предупреждение: «Володимир идеть на тя, пристраивайся противу битися», после чего… делает предложение Рогнеде и, получив отказ, отправляется громить Полоцк. Очевидно, что полоцкий поход должен был предшествовать другим событиям.

И последнее. Речная навигация на Руси открывается в апреле—мае. По сведениям Иакова Мниха, 11 июня с Ярополком было уже покончено. На ведение переговоров о браке и попутный захват Полоцка у Владимира просто не остается времени.

По совокупности этих наблюдений мы должны признать полоцкий фрагмент в составе статьи под 980 г. очевидной вставкой и датировать его довольно кратким промежутком времени, между началом самостоятельного княжения сыновей Святослава (971) и 973/974 г., но не позже, по причинам, которые станут ясны из дальнейшего.

Суть «полоцкого дела» дошла до нас в следующем виде.

Княжение в Полоцке держал пришедший «из заморья» князь Рогволод, «а Володимеру сущю Новегороде, детьску сущю еще и погану, и бе у него Добрына, воевода его, храбор и наряден [тот, кто на ряде, то есть в голова], начальниках] муж; сей посла к Роговолоду и проси у него дщере [его] за Володимера». Однако к тому времени в Полоцке уже побывали киевские сваты: «В се же время хотяху вести Рогнедь за Ярополка».

Рогволод предоставил выбирать жениха самой дочери: «он же рече дщери своей: хощеши ли за Володимера; она же рече: не хочю розути робичича [сына рабыни], но Ярополка хочю». Владимир «разгневася о той речи» и «пожалиси» Добрыне (ответ Рогнеды оскорблял не только «робичича» Владимира, но и его дядю, брата «рабыни» Малуши). Тот «исполнися ярости, и поемше вой идоша на Полтеск, и победиста Роговолода». Полоцк был взят, вся княжеская семья попала в руки Добрыни и Владимира. В поношение Рогволоду и его гордячке-дочери Добрыня «нарек» последнюю «робичицей» и «повеле Володимеру быти с нею пред отцем ея и матерью», то есть приказал племяннику изнасиловать Рогнеду на глазах у ее родителей; «потом отца ея уби, а саму поя жене, и нарекоша ей имя Горислава» (Лаврентьевская летопись, под 1128 г.). Ипатьевская и Иоакимовская летописи добавляют, что вместе с Рогволодом были убиты два его сына.

Таково предание, причем достаточно древнее, судя по отсутствию в нем «варягов» — термина, появившегося не ранее первой трети XI в.^[9] Явственно просматривается его близость двум популярным фольклорным мотивам: «добывания невесты» и «укрощения строптивой невесты».

Как все это соотносится с историей? Археологические раскопки Полоцка показали, что город сложился в IX—X вв. на основе местного племенного центра кривичей, расположенного в гуще сельских поселений. Существование у полочан княжеской власти подтверждается наличием крепостного детинца, к которому прилегал городской посад. Княжеская династия утвердилась в городе мирным путем, вероятно на началах избрания или приглашения — в пользу этого говорит тот факт, что снос общинного племенного центра, на месте которого возник княжий детинец, не носил характера военного разрушения. Но сама княжеская крепость Полоцка, как и повествует предание о Владимире и Рогнеде, во второй половине X в. подверглась разгрому, ее культурный слой этого времени хранит отчетливые следы сильного пожара.