Облака на коне - Всеволод Шахов

Боль в правой ноге резанула, но безумные крики ошарашенных людей: «Беги, взорвётся!», заставили двигаться. Трояни почувствовал, что воздуха для вдоха не хватает. Будто чья–то огромная рука схватила за плечи и потащила назад. Из последних сил удавалось выкарабкиваться, пока набегающий горящий поток жадно захватывал кислород.

Только через сотню метров Трояни обернулся. Под проливным дождём эллинг полыхал. Казалось, языки пламени достигали облаков. Чёрный дым висел над пламенем. Люди, как зачарованные, смотрели на буйство стихии, которая пожирала их детище. Крыша эллинга рухнула, две стены сложились вовнутрь. Минут через двадцать, огонь стих, оставив удушающую гарь пепелища.

Вымокший насквозь Трояни опустив голову смотрел на нелепо прилипшие к ногам брюки.

16

Матвей шёл от мастерских в сторону эллингов по центральной аллее. Три дня назад, проходя здесь, он наблюдал, как девушки весело и беззаботно занимались рассадкой ярко–красных цветов, стараясь поспеть ко дню авиации. Он тогда ещё громко спросил: «Красиво, девчата! Неужели успеете всё высадить?» Те задорно щебетали: «Конечно успеем!»

Теперь Матвей смотрел на яркие полосы цветов и уродливую черноту пепелища на месте деревянного эллинга. Казалось, навязчиво воняло выползшими на дорогу дождевыми червями, что, в общем–то, было неудивительно после проливного дождя..

Впереди Матвея маячили двое – на вид представительные. Остановились. Один спрашивал не то себя, не то другого: «Будем ли дальше строить дирижабли?» Другой как–то пространно отвечал: «Три корабля потеряли: "Вэ–семь", "Вэ–пять" и, ещё в ящиках, "Вэ–четыре" не распакованный лежал. Похоже, скоро начнутся ужасные вещи».

Матвей прошёл мимо, прямиком к обгорелым останкам дирижабля «В–7».

«Эх, как же ты тогда мне не давался, – Матвей, едва касаясь, провёл ладонью по почерневшим от копоти тонким гофрированным листах дюралюминия, – помню, форму менял… специальную оправочку сделал. Хотелось изящно вот эту окантовку под штурвал сделать… плавнее обвод… и так вот… всё огнём…»

Огонь… Матвей отчётливо помнил, как однажды встретился с непредсказуемостью стихии. Вернее, стихия дала немного понять на что способна, и не причинила тогда Матвею боли, но всё же…

Лет десять назад, он прогуливался по берегу реки. Весна уже прочно обосновалась на земле: пробивалась изумрудная молодая поросль, мелкие птички на прибрежных полях подхватывали в жухлой траве насекомых, крупные шмели вились около плотных зарослей ив, откуда доносились весёлые трели ещё каких–то птичек, не намеренных показываться человеку.

Матвей брёл по тропинке, наблюдая за жёлтой бабочкой, хаотично менявшей направление, поднял голову и увидел, метрах в ста от себя, около леса, белый дым, разгоняемый слабым ветерком. Горела прошлогодняя трава. Ускорив шаг, подошёл ближе. Река здесь делала поворот и открывшееся заставило заволноваться.

Какой резкий контраст! Черная полоса выжженной травы разрасталась и наползала на свежие ростки, поглощая их с ощутимой скоростью. Матвей остановился, оценивая ситуацию. До ближайшей деревни было километра три, а до брошенных серых сараев, сгрудившихся на краю поля, рукой подать. Матвей повернул голову – ветер дул в противоположную от сараев сторону, тем не менее, огонь всё равно стремился почему–то именно к ним.

И даже не успев осознать, откуда взялась эта решимость, Матвей ринулся к кромке потрескивающей от огня пожухлой траве. Пламя стелилось низко и дым уходил в другую сторону, поэтому казалось, что делов–то…

Матвей живенько затаптывал подошвами сапог огонь, продвигаясь вдоль границы жизни и смерти, чувствуя, что перевес на его стороне. Он сначала разделил фронт огня на несколько участков, уничтожил его на трёх лоскутах и теперь, думая, что отвёл опасность от сараев, перевёл дух. Около одного из сараев нашёл плоскую широкую доску и, шлёпая ей по огню, продвигался к рассекающей поле широкой утоптанной тропинке. Слева остался горящий участок, ограниченный рекой. Матвей решил, что с ним расправится попозже, сам сместился на участок ближе к лесу.

Начальная решительность несколько утихла. Работа перешла на умеренный ритм, тем более, что по тропинке прошагал какой–то удивлённый человек, посмотрел на Матвея, проговорил негромко, что–то вроде «да–а, уж!» и решил помочь. Вдвоём стало веселее – половина работы сделана.

Но, как бывает в природе, испытания она подбрасывает непредсказуемые. Внезапно, ветер усилился и повернул в противоположную сторону. Матвей почувствовал коварное дыхание жара. Теперь, шлёпая по огню плоскостью доски, не удавалось так легко его забить – ветер предательски разносил крошечные горящие частички сухих травинок. Маленькие очажки мгновенно разгорались, соединялись и образовывали новые движущиеся фронты смертоносных всёпожирающих чёрных губ.

Теперь Матвею приходилось не встречать огонь со стороны сухостоя, а, из–за дыма, двигаться уже с погорелой стороны. Он чувствовал, что не поспевает. Пытался забежать к огню сбоку, но получал отлуп – порывы ветра окатывали горячим воздухом. Матюгался не осознавая, что это особо не помогает, высматривал участки, где огонь был ближе к заброшенным постройкам и отсекал огонь там. В паузе пытался найти глазами того случайного напарника, но не находил его. «Наверное, убежал, почуял неладное, Ну что ж,.. А я всё же буду до конца, Тут уж будь, что будет».

Матвею иногда везло. Ветер чуть затихал и удавалось отбить у огня часть территории. И тогда, казалось, вот она – победа. Но, как в насмешку, ветер опять поднимался, менял направление и тогда Матвея обуревало отчаяние – он отступал, отдавая в жертву отвоёванные направления.

Чернота ширилась. Огонь надвигался ближе к сараям и, самое страшное, что возле первых построек стояла стена травы с пушистыми сухими соцветиями на кончиках – верный «порох» для случайных угольков. Матвей понял, что всё… всё было напрасно. Его борьба – всё это напрасно! Измотанный, он опустил голову, но внезапный удар о землю пышной зелёной веткой по бегущему огню, заставил встрепенуться. Он поднял голову и увидел, как трое людей, вооружившись гибкими берёзовыми ветками, заняли оборону. И дело задалось. Матвею всучили такое же оружие и он, воодушевлённый подмогой, яростно хлестал пламя.

Уложились минут в пятнадцать, после чего минут пять молча смотрели на чёрное мёртвое пятно, лежащее посреди огромного поля. Две небольшие птички чирикали и суетливо порхали возле сгоревшего гнезда.

Молчание прервал один из незнакомцев. Глядя на Матвея, он весело спросил:

– У меня такая же рожа закопчённая, как у тебя?

Матвей в ответ засмеялся:

– Ага, такая же!

Часть третья

1

– Давай, давай! Зал–ла–с–зь–те! – Нобиле старательно выговаривал новое для себя русское слово и сопровождал этим «залазьте!» каждого, обременённого парашютом, члена экипажа, переступавшего порог гондолы. Те, казалось, виновато посматривали в ответ, выражая на лице: «Такие правила. Приказ вышел, теперь на испытаниях – только с парашютами. Да, синьор, вы ведь можете не подчиняться, а мы так не можем».

Гондола