Записки кота Мурчика - Евгений Янович Сатановский

Ну – это была лирика. Что до автора, на утренние и вечерние разводы он ходил, но строевой не занимался: занят был в штабе по горло, да и не любил, считая пустой тратой времени. Зато вождение и стрельбы проходил со всеми, с кем только мог: служебное положение позволяло. Так что водить и стрелять изо всего, что в танке и при танке было, научился. Причём, зачем танкистам в качестве штатного оружия «ПМ», не понимает до сих пор. Чёрт-те что, а не шпалер. Была потом возможность его много с чем сравнить, но это дело десятое. А из приключений самым ярким было одно вождение, на котором здоровый как лось, но не умеющий свою силу контролировать курсант, имя которого, чтобы не позорить этого уже пожилого человека, да не будет названо, отломал в танке рычаг переключения передач. Напрочь.

Как это возможно в принципе, никто так и не понял. Танк пёр и пёр, и на повороте попёр в лес, ломая одну сосну за другой. А когда танк ломает сосны, стволы их колются на три части, и верхняя летит вниз вертикально, точно входя в открытый люк. И попадать под этот обстрел смертельно опасно. Механик-водитель, который сидел в башне именно на такой случай, добрался до водительского отделения, где в углу скорчился в ужасе курсант, не сразу и не поверху, а через щель между отсеками. Малый был мелкий, всегда таких подбирают. Танк-то он остановил. И занятие тоже. Сломано было одиннадцать сосен, каковые – на предмет того, чтобы дивизию не оштрафовали на изрядную сумму, надо было распилить и у песчаной трассы закопать, вместе с выкорчеванными комлями. Удовольствие было ещё то…

В Москве в это время была Олимпиада и умер Высоцкий, о чём курсанты знали. В то время мобильных телефонов не было в принципе, чтоб позвонить домой, надо было добраться до ближайшей почты, но девочкам дозванивались, а иногда и родителям. Так что новость дошла и по ротам разошлась. Всё остальное было не важно. Сейчас мало кто представляет, кем этот человек был для того поколения. Брежнев умер, «гонка на лафетах» в стране началась – не важно. А смерть Высоцкого потрясла. Одно выручало: можно было уйти в лес, от людей подальше: штык-нож в сосны побросать, кросс побегать, пока силы не оставляли, потренироваться… Молодой был, здоровый, карате занимался. Опять же: побродить по болотам, моховики собирая и на печке потом высушивая. А в палатках вечерами песни Высоцкого под гитары пели. Офицеры не выступали: они его сами любили.

Много там разного было в то лето и раннюю осень, на Волге, под Калинином. Вспоминать и вспоминать. Но всё когда-нибудь заканчивается. Настал дембель. Палатки собрали и сдали на склад – остались после них квадраты бетонных оснований. Дверцы и дощатые решётки полов сожгли, в традиционную дембельскую пьянку. На катерах по Волге курсантов вывезли в Москву – получать дипломы и разъезжаться по распределению, по ещё не развалившейся стране. Ей в прежних размерах оставалось существовать только одиннадцать лет, но кто это мог тогда предсказать. Только в Афганистан вошли, кто ж знал, что будет…

Кто-то на память прихватил из лагерей пахнущую армейским духом форму старого образца: пилотки со звёздочками, брюки-галифе с глубокими карманами, гимнастёрки с воротниками-стойками, к которым приходилось ежедневно белые подворотнички подшивать. Кто-то алюминиевые фляги цвета хаки и плащ-палатки. Все взяли с собой погоны защитного цвета с лейтенантскими звёздочками. До сих пор дома сохранились. Те, кто добирался в Москву по воде, участвовали в традиционной драке с полковником Петровым, классным боксёром и хорошим мужиком – он никогда не устраивал по результатам этого ежегодного ристалища никаких разборок. Квартирьерская команда загрузила в машины имущество кафедры и добралась до Москвы после всех, в кузовах трёх грузовиков. Всё закончилось, как кончается всегда. Потом были сборы «партизан», офицерские лагеря, но это совсем другая история. Юность закончилась – только тогда мы этого ещё не знали…

* * *

Поговорим о мафии. Не об итальянской, американской, китайской и японской. Не о нашей, из тех, кто торгует наркотиками и палёным алкоголем, женщинами и заводами, захваченными в 90-х или 2000-х. Да хоть и в 2010-х. Не о сделавших деньги на нефти и газе, приватизации и переделе собственности, торговле землёй, технологиями и оружием – на экспорт речь. Они пускай отдохнут. Оно, конечно, оченно интересно, но на то специалисты есть. Иногда настоящие, иногда фуфельные. Которые в прессе публикуются и в основном из интернета свои «знания» черпают.

Особо продвинутые зарубежные «доны» и наши авторитеты перестроечной и последующих эпох, привыкшие к компании министров, премьеров и генералов, не говоря уже о главных редакторах, кое-кому кое-что рассказывали: хороший понт дороже денег, но быстро вошли в состав истеблишмента и рассказывать перестали. Кого из них перестреляли, кого до сих пор достреливают. Кто перешёл в почтенную категорию жителей Запада с набором иностранных гражданств, которому резиденты иных разведок позавидуют. Заводы свои завели, флотилии рыболовные, медиаимперии, нефтяные корпорации… Не надо им слишком много о прошлом говорить. Неприятности образоваться могут.

Так что о них мы говорить не будем, а будем вспоминать о мафии другой: театральной. Она в 70–80-е была как минимум в Москве активна и организована на удивление. Включала тысячи людей, в том числе персонажей ярчайших, которые любому рассказу Гиляровского или Бабеля сделали бы честь. И там, помимо спекулянтов, много кто был. Хотя бы студенты – наиболее многочисленный и бескорыстный отряд этой бранжи, из которых кое-кто вошёл в список русского и мирового Forbes, и не на последние строчки. Те времена многие из них с удовольствием вспоминают до сих пор, встречаясь с одногруппниками, которым их статус миллионеров и миллиардеров до лампочки.

Молодость – она и есть молодость. Чего ж её не вспомнить? Общежитие и военная кафедра, любимые преподаватели и придурки, которые портили жизнь, оперотряды и дружина – тема особая, и рассказывать про неё надо особо. Активисты – партийные и комсомольские, часть которых были и остались нормальными людьми, а часть были такие сволочи… Ну и, понятно, стройотряды, особенно зарубежные, единственный, как тогда казалось, шанс посмотреть, как люди за кордоном живут. Практики на заводах и обязательные драки с местными на этих практиках. Студенческие лагеря и приключения, связанные с ними, – иногда со смертельным концом. Первые влюблённости и первые браки, уцелевшие кое у кого до настоящей поры…

Кто помнит – помнит. Кто забыл – много потерял. Ну, напомним, по крайней мере тем, кто знает, что такое лом на театральной распродаже. Когда за полчаса, с вечера, пиная в коридоре общаги двери, поднимают