Ньютон и фальшивомонетчик. Как величайший ученый стал сыщиком - Томас Левенсон

Из предложений Чалонера ничего не вышло — в том смысле, что Парламент проигнорировал его советы. Не был принят закон о регистрации инструментов для обработки металлов; ничего не было сделано для контроля за мастерскими; никакие бухгалтерские книги не учитывали, сколько пар ножниц покупали и продавали ювелиры. Но суть была не в этом: Чалонер затеял большую игру, для которой его брошюра возымела желаемый эффект. "Скромно предлагаемые идеи", по-видимому, попались на глаза по крайней мере одному важному человеку — Чарльзу Мордонту, графу Монмутскому, бывшему лорду казначейства, к которому ранее обращался Локк как к одному из потенциальных благотворителей Ньютона.

Притязания Чалонера на познания более высокие, чем у мастеров Монетного двора, сделали его потенциально ценным для опасных политических трюков Мордонта. Будучи некогда доверенным лицом короля Вильгельма, Мордонт вышел из королевской милости к началу 1690-х годов. Желая вернуться во власть, он искал слабые стороны у своих преемников в казначействе. Его главной целью был человек, который стал патроном Ньютона, Чарльз Монтегю, граф Галифакса, ныне канцлер казначейства. У этих двух магнатов была длинная история отношений, в которой переплетались союзничество и вражда. Но их последователи еще не были в нее вовлечены.

В это время Чалонер, возможно, был более удачлив, чем когда-либо. Поддержка Мордонта привела к тому, что правительство выплатило ему тысячу фунтов награды за то, что он выдал печатников-якобитов два года тому назад. В конце года благодаря поддержке и влиянию Мордонта и, возможно, по его заказу Чалонер дал свидетельские показания перед Тайным советом, в которых обвинил Монетный двор в неспособности справиться со снижением качества чеканки, а возможно, и в соучастии в нем.

Это был по-своему замечательный момент, когда прежний беглый подмастерье и торговец сексуальными игрушками входил в зал Совета, спроектированный сэром Кристофером Реном во дворце Уайтхолл. Он прибыл, чтобы говорить с теми, кто говорит с королем. Если он сумеет доказать, что действительно понимает механику изготовления денег, а затем убедить их, что благодаря своим профессиональным навыкам он выведал пороки в основе английской денежной системы, ему достанется главный приз — доступ на Монетный двор.

Но того, на что он, возможно, надеялся, не случилось. С первого раза Чалонер не смог убедить своих слушателей, что он именно тот человек, который наведет порядок на Монетном дворе. Однако его доказательства были восприняты достаточно серьезно, чтобы начать расследование и заставить чиновников Монетного двора ответить на его обвинения. Это было хорошее начало. Но, прежде чем составить более подробный отчет о предполагаемой коррупции, он должен был раздобыть наличных. И тогда, решив "жить так же, как любой почтенный человек в королевстве, своим мастерством, которому он будет следовать, как он заявил, невзирая на закон",^[239] Чалонер придумал, возможно, самый вдохновенный план в своей насыщенной карьере.

Вот в чем Чалонер увидел свой шанс. В августе 1694 года открыл двери Государственный банк Англии. Получивший хартию специально для того, чтобы привлекать капитал лондонских богачей и предоставлять его правительству, он занимался еще кое-чем — особым бизнесом, которого никогда прежде не видывали в Англии. День за днем клерки изготовляли красиво оформленные листки бумаги, на которых были изображены довольно большие числа, и передавали их своим клиентам. Эти клиенты, богатые люди, прятали бумаги в кошельки или карманы и расхаживали с ними по Лондону. Они в свою очередь передавали эти бумаги другим людям, тем, кому они задолжали, — налоговому инспектору в казначействе или, возможно, партнеру в новом бизнесе. Случалось, что такая бумага возвращалась назад в банк. Там по требованию клерк доставал соответствующее количество золотых гиней или серебряных крон и обменивал металл на бумагу.

Многие — и среди них, конечно, Чалонер — восприняли внезапное появление того, что потом назовут банкнотами, как дар небес: это был верный путь к богатству, выложенный не золотом, а бумагой — первыми бумажными деньгами Англии.