Генерал Снесарев на полях войны и мира - Виктор Будаков

За немногие недели русская армия завоевала большие земли, принадлежавшие Австро-Венгрии, и осенью взошла на карпатские перевалы. Среди взошедших был и Снесарев со своим полком.

Наступление против Австро-Венгрии, да и движение русских в Восточной Пруссии, победа у Гумбинена, перетекшая в поражение у Мазурских озёр, самсоновская катастрофа — всё это помогло выстоять западным союзникам, на что не раз указывали военные, политики, историки. (А в Восточной Пруссии — русская спешка, отсутствие тяжёлых батарей, никудышняя связь, легко прослушиваемая немцами, странные действия русского немца Ренненкампфа, враждебная территория.) Самсонов — толковый военачальник и добропорядочный, достойный, но не знавший края человек, а мог знать, ибо по замыслу Столыпина предполагался на должность генерал-губернатора Варшавы, да после гибели премьера-преобразователя Жилинский сумел перейти Самсонову дорогу. (Грустный штрих: немцы тело застрелившегося Самсонова нашли и почестно похоронили в Вилленберге. А вот как большевики обошлись с прахом генерала Корнилова — могилу раскопали, тело повесили на главной площади Екатеринодара, долго глумились, сожгли и развеяли прах.)

Головин, выдающийся военный ум, в своём труде «Из истории кампании 1914 года на Русском фронте» пишет: «В нас говорило чувство долга защитить память той армии, которая, в полном смысле пожертвовав собой, дала победу своим союзникам…» «Обязательство начать решительные действия против Германии на 15-й день мобилизации является в полном смысле слова роковым решением… преступное по своему легкомыслию и стратегическому невежеству, это обязательство тяжёлым грузом ложится на кампанию 1914 года… Это в полном смысле слова государственное преступление».

Историческая справедливость побуждает вспомнить, что русский Генеральный штаб изначально не планировал столь трудноисполнимое, невыгодное, даже безграмотное решение: начать войну через полмесяца после мобилизации. Но менялись люди в государстве, правительстве, самом Генштабе, Россия поддавалась давлению Франции. И выступила бедная страна в начале войны, неподготовленная, и лишь Гумбинен — «забытый день русской славы» — оказался победным; немцы вынуждены были перебросить из Франции в Восточную Пруссию два корпуса, останься они на Марне, Западный фронт Антанты, скорее всего, был бы разбит.

Черчилль, испытанный недоброжелатель России, тем не менее ратовал за историческую истину в стиле некоей лирической публицистики: «Надо признать справедливым промелькнувшее одно время в иностранной военной литературе выражение, что сражение на Марне, или, как его называют, “Чудо на Марне”, было выиграно русскими казаками. Последнее, конечно, надо отнести на счёт пристрастия иностранцев к употреблению слов “русский казак”. Но сущность всей фразы верна. Да. Чудо на Марне было предрешено 20 августа на поле встречи XVII немецкого и III русского корпусов».

Английский посланник в России Джордж Бьюкенен, деливший мир не только по водоразделу Англия — Германия, но прежде всего по ведомствам либералов и реакционеров (последнее слово в негативном, разумеется, контексте упоминается в его «Записках дипломата» множество раз), говорит: «Если бы Россия считалась только со своими интересами, это был бы для неё лучший способ действия, но ей приходилось считаться со своими союзниками… русские руководящие круги в своём стремлении облегчить наступление на западе зашли слишком далеко для сложного механизма своей армии. России приходилось очень тяжело… начался вводный акт великой русской трагедии».