Бернадот. От французского маршала до шведского короля - Борис Григорьев

Понте-Корво в середине марта с женой и сыном удалось перебраться в Копенгаген. По пути он получил из Парижа приказ не вводить в Данию всю армию, а только одну усиленную дивизию плюс испанцев, а что касается Зеландии, то Париж рекомендовал переправить туда всего лишь один французский кавалерийский полк и два пехотных испанских полка. Это коренным образом нарушало всю диспозицию частей и весь порядок спланированной им операции.

В Копенгагене Понте-Корво нашёл тёплый приём, кронпринц Фредрик, ставший к этому времени королём Фредриком VI, уделил ему особое внимание. Впрочем, когда датский король узнал о том, какие приказы получил князь от своего императора, радость тут же пропала и сменилась большим разочарованием. Король стал уговаривать Понте-Корво не обращать внимания на приказ и продолжать выполнять план в том виде, как он был задуман: когда Наполеон узнает, что Большой Бельт проходим сейчас и не раньше и не позже, он одобрит действия своего маршала и губернатора. Но Понте-Корво уже был не тот, что раньше, да и верховная власть в Париже была другая, так что он ответил королю Фредрику, что нарушать инструкции не имеет права.

В феврале 1808 года русский генерал М.Б. Барклай-де-Толли (1761–1818) приступил к завоеванию Финляндии, и Наполеон отдал приказ Понте-Корво начать вторжение в Швецию. Но время было уже упущено. Начались весенние паводки, лёд на датских проливах взломался, и в проливе между Зеландией и Фюном появился английский фрегат. Путь через Фюн французам был отрезан, и Бернадоту пришлось менять маршрут. Он двинул свои части на юг через Вордингборг, где его с семьёй посадили на утлую лодку и мимо о-ва Альс переправили прямо в Голштинию, откуда он поспешил сразу в Гамбург.

Последние указания Парижа окончательно разочаровали маршала-наместника, и большого энтузиазма по поводу высадки в Швеции он уже не испытывал. Вероятно, он уже догадывался, что Наполеон затеял какую-то свою игру, в которой ему было важно демонстрировать свои союзнические обязательства перед Россией, но ничего не предпринимать в их осуществлении. Поэтому, когда 15 марта поступил приказ Бертье об ускорении перехода Бельтских проливов и Эресунда по льду, как это в своё время сделал шведский король Карл X, Бернадот язвительно ответил, что природного феномена, который сопутствовал успеху шведа 150 лет тому назад, в данный момент не наблюдается. Лёд на проливах давно взломался, а в них появились английские фрегаты.

Какова же стала судьба вошедшего в Данию "ограниченного контингента" наполеоновских войск? Начнём с испанцев. Во главе 12-тысячного испанского корпуса стоял генерал-лейтенант маркиз де ла Романья, принадлежавший к одному из древних и знатных испанских родов, человек в возрасте около 40 лет, крепко сложенный, незаурядный, умный, образованный и храбрый. Зиму 1807–1808 годов маркиз провёл в Гамбурге вместе с Понте-Корво. Всё свободное время он проводил в городской библиотеке и рылся в книгах, приводя в недоумение местных жителей загадочностью своей личности и знанием старой немецкой литературы. Бернадоту испанец очень понравился, и они стали большими друзьями.

12 февраля 1808 года испанцы, предводимые маркизом де ла Романья, выдвинулись к датской границе и миновали Фленсбург. Стояли крепкие морозы, в поле дул пронизывающий до костей сырой ветер, и испанцы жестоко страдали от холода. Во главе полка Гвадалахара на маленькой лошадке с выражением неимоверного страдания и терпения на лице ехал длинный тощий полковник — настоящий Дон Кихот.

За ним плёлся штаб, солдаты, и весь этот поход со стороны выглядел настоящим донкихотством. Без знания местного языка испанцы постоянно сбивались с пути и с трудом добирались до места отдыха и ночёвки. К тому же испанцы уже знали, что Наполеон с помощью испанского премьер-министра Мануэля Годоя начал делать подкоп под испанского короля, а потому они жестоко ненавидели Наполеона и продажных испанских политиков, по воле которых оказались теперь игрушкой в руках французов вдали от своей родины.

К марту испанские части расположились в центре Ютландии, в то время как французы были дислоцированы южнее, в их тылу. На всякий случай. Как только в Испании началось антифранцузское восстание, маркиз принял решение встать на его сторону. Разыгрывая роль преданного союзника французов, он поставил в известность о своём решении вышестоящих начальников и связался с английским адмиралом Китсом. Наполеон и Бертье до последнего момента скрывали перед Бернадотом информацию об истинном положении вещей в Испании и тем самым способствовали его заблуждениям в отношении Романьи.

В середине июля 1808 года маршал получил от генерального полицейского комиссара в Антверпене Бельмара сообщение о том, что Англия планирует оторвать корпус Романьи от французов и что Романья питает проанглийские настроения. Бернадот, до конца веривший в честность и благородство испанского гранда, ознакомил Романью с письмом Бельмара, и тот решительно отверг все "инсинуации" в свой адрес и полностью оправдался перед своим французским начальником.

В конце июля Бернадот с супругой, со всем штабом и с семьёй Бурьена уехал поправлять своё здоровье в Травемюнде, откуда он 1 августа пожаловался Бертье на нелояльное поведение датской прессы, слишком раздувавшей, по его мнению, непорядки в испанском корпусе. Он писал, что его доброе отношение и доверие к союзникам непременно окажут на них позитивное влияние.

Первый серьёзный сигнал о неблагополучии в испанском корпусе Бернадот получил 4 и 5 августа после того, как испанские солдаты и офицеры на Фюне отказались присягать на верность новому испанскому королю, свояку Бернадота Жозефу, "переброшенному" с неаполитанского на мадридский трон. Бернадот, вместо того чтобы поспешить к месту событий, отправился в Рендсбург и оттуда стал посылать к Романье своих адъютантов с "отеческими упрёками". Через два дня произошёл бунт испанцев в Роскильде (Зеландия), но и тут Бернадот в предположении, что бунт скоро подавят, из Рендсбурга не тронулся, передвинув лишь на всякий случай единственную французскую дивизию к Кольдингу и Фредеричии. А потом пришли известия, которые уже не оставляли никаких сомнений в измене Романьи. Тогда Понте-Корво кинулся к Кольдингу, но было уже поздно.

Ещё в июле Романья вступил в контакт с католическим священником Робертсоном, а через него — с командованием английской эскадры. Когда весть об измене по неосторожности одного офицера стала распространяться по Дании, а Романья 6 августа получил от Бернадота первое "отеческое увещевание", стало ясно, что дальше терять время было опасно. 7 августа испанское командование провело военный совет и отдало приказ по всем своим частям в Ютландии собираться в Нюборге. Испанцы захватили датскую крепость Нюборг, а англичане — порт Нюборг, и 9—10 августа испанцы стали переправляться на о-в Лангеланд. В тылу у датско-французских союзников появился плацдарм противника.

Испанский генерал Кинделан (по национальности швейцарец), на словах присоединившийся к восстанию, а на деле сумевший бежать к французам в Кольдинг, доложил Бернадоту о подробностях дела. Его письмо пришло к Бернадоту в Рендсбург 8 августа. По приказу маршала на север бросились французские полки дивизий Буде и Дюпа, но было уже поздно. Им удалось перехватить в Ютландии только один полк испанской пехоты, в то время как в Зеландии датчане разоружили ещё два полка и держали их на положении пленных.