Столетняя война - Эжен Перруа

При всем своем несовершенстве этот финансовый механизм, в конечном счете непопулярный, позволял содержать сильную армию, малочисленную, но более дисциплинированную, чем раньше. В военных делах обильное законотворчество Карла V как до 1369 г., так и после него включало мало новых элементов: он только повторял и кодифицировал старые ордонансы. В том, что касается дисциплины, иерархии, выплаты жалованья, контроля за денежными средствами, никаких нововведений не было: те же меры, тот же механизм, что и при Филиппе VI и Иоанне Добром. Если на практике он оказался чуть эффективней, так это потому, что возврат к полноценной монете позволил сделать выплаты жалованья постоянными и большими; потому, что военные казначеи, среди которых деятельный Жан ле Мерсье, платили их более регулярно. Только за отчетный 1370-1371 год они израсходовали 300 000 ливров; и это только оплата тяжелым конникам, то есть кавалерии, потому что пехоте платил клерк командира арбалетчиков. В общем, ничего похожего на будущую военную реформу Карла VII.

Тем не менее обратим внимание на несколько новых дел, полезность и уместность которых выявится в ходе ближайших операций. Власти стали проявлять интерес к пехоте, которой в бою до сих пор пренебрегали; в 1367 г. они дали предписание выяснить, сколько арбалетчиков может поставить каждый город, приказали им регулярно упражняться, уточнили вооружение; в 1369 г. запретили популярные игры, чтобы побудить ремесленников заниматься стрельбой из лука. В военном отношении наиболее оригинальна деятельность Карла V в сфере фортификации. Борьба с «компаниями» показала, как опасно, когда замки плохо охраняются и плохо содержатся. Ордонанс от июля 1367 г. ввел инспектирование сеньориальных замков; на сеньоров возлагалась обязанность их ремонтировать, размещать в них войска и артиллерию при финансовой поддержке короля; все замки, которые защитить невозможно, приказали разрушить и срыть. Эта мера была осуществлена не полностью, однако в достаточной степени, чтобы французы смогли дать отпор английским набегам.

Ведь Плантагенет, не усвоивший урока 1359 г., по сути придерживался той же тактики, какую использовал всю первую часть войны: подготовить на большие деньги у себя на острове экспедиционный корпус в несколько тысяч всадников, перевезти его на континент и там бросить в авантюру, в опустошительный «набег», при котором он мог с ходу брать плохо защищенные города, но прежде всего занимался грабежом, а полевое сражение принимал, лишь когда находил удобную территорию, чтобы закрепиться. Сражение можно было принять, только если противник в этих условиях давал втянуть себя в схватку. Карл знал, чего это стоило его деду и отцу. Пока он предпочитал военному поражению грабежи в сельской местности. Тактика, которую он использовал в то трудное время, когда был регентом, станет и тактикой королевской войны. Не без труда он навяжет ее нетерпеливому рыцарству, обяжет применять ее и Дюгеклена, который наконец убедится в ее достоинствах. А тем временем войска герцога Анжуйского, набираемые в Лангедоке, станут методично сокращать территорию английской Аквитании.

Так как победителю при Пуатье приходилось нелегко и в собственном княжестве, Эдуард III, который сам был уже стар для войны — вскоре ему стукнет шестьдесят, — доверил вести набеги другим капитанам. В последние месяцы 1369 года третий сын короля Джон Ланкастер, по жене — наследник славного имени и славной судьбы^[71], высадился в Кале, пересек Артуа, Пикардию и вошел в Нормандию; но силы у него были незначительными, а съестные припасы в предвидении зимы добывать удавалось редко, и он вернулся в Кале, не сделав ничего толком. В следующем году — очередное вторжение. Факт новый и почти уникальный: руководил походом простой рыцарь, но прославленный капитан — Роберт Ноллис. Из Кале он вышел прямо на Иль-де-Франс, выжигая окрестности Парижа. Именно тогда Карл V, от которого окружение требовало принять бой, назначил Дюгеклена коннетаблем и поручил ему тревожить вражескую армию, внезапно нападать на отдельно действующие отряды и вынудить ее отступить. А когда обеспокоенный Ноллис отошел на Бретань, где дело англичан еще встречало преступные симпатии, французы нагнали и уничтожили его арьергард в Понваллене, близ Ле-Мана, в самом конце осени. Аристократия из-за Ла-Манша возложила вину за это на навязанного ей неудачливого и безродного командующего. После этих двух неудач англичане были вынуждены сделать передышку. Но в 1373 г. они организовали еще более внушительный набег — в котором, похоже, участвовали более десяти тысяч всадников, — предводитель которого, герцог Ланкастер, намеревался глубже проникнуть на территорию Французского королевства. Поначалу ему удавалось повторять маршрут, избранный 1359 г. Эдуардом III: Кале, Артуа, Шампань, Морван. Но вместо того чтобы повернуть на Париж, Ланкастер с наступлением осени решил пойти на помощь гасконцам Аквитании. Для этого надо было пройти сквозь Центральный массив, а в неблагоприятный сезон дорога здесь была нелегкой. И в начале января 1374 г. в Бордо прибыли поредевшие, изнуренные войска, так и не сделавшие ничего серьезного.

Этим бесполезным набегам противопоставил свою тактику герцог Анжуйский, которого при случае поддерживал Дюгеклен. Провинции, потерянные с 1360 г., возвращали скорее благодаря дипломатии, нежели вооруженной силе; у королевских наместников на Юго-Западе никогда не было могучих вооруженных сил; успеха они добивались потому, что после гасконских апелляций население было уже умело обработано. Герцог Анжуйский, поддержанный графом Арманьяка, ждал лишь разрыва отношений, чтобы выйти в поход.

В январе 1369 г. его войска заняли Руэрг — почти без единого выстрела, потому что многие владения здесь принадлежали брату графа Арманьяка. Далее они покорили Керси, часть Ажене и Перигора, а Абвиль и Понтье на севере сдались без сопротивления. Кампания 1370 г. после приезда Дюгеклена была, несмотря на пребывание Ланкастера в Бордо рядом с его больным братом, еще более блистательной: подчинились вся целиком провинция Ажене, включая Ажен и Муассак, и почти весь Лимузен; по ту сторону Гаронны капитулировал Базас. Кровавые репрессии, на которые пошел принц Уэльский, а именно разграбление Лиможа в отместку за сношения его епископа с французами, не спасли англичан от новых отступничеств. Основные усилия были предприняты в 1372 и

1373 гг., когда к герцогам Анжуйскому и Беррийскому присоединились отряды Дюгеклена, до того задерживавшегося в Бретани; целью их стали Бигор, Пуату и Сентонж. Ла-Рошель, излюбленный город английских купцов, подготовилась к обороне. Но когда кастильский флот, вовремя высланный Энрике Трастамарским, полностью уничтожил направленные морем английские подкрепления, она 8 сентября 1372 г. капитулировала. Потом от последних вражеских гарнизонов были очищены Пуату, Ангумуа и Сентонж. Когда в начале

1374 г. после капитуляции Ла-Реоли открылась дорога на Бордо, у Плантагенетов ничего не осталось от недавних завоеваний. Не сохранилась в целости даже старинная провинция Гиень: теперь в нее входили лишь четыре епархии между Жирондой и Пиренеями — Бордо, Дакс, Эр и Байонна, между которыми вклинивались владения дома д'Альбре.