Навстречу Восходящему солнцу. Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией - Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе

Александр III решительно сопротивлялся соблазну добиваться имперской славы в Азии, однако его наследник оказался гораздо более восприимчив к ее чарам. Унаследовав трон в октябре 1894 г., новый царь сразу же столкнулся с кризисом на восточной границе, вызванным войной Японии и Китая из-за Корейского королевства. По этому вопросу Петербург сначала занял позицию осторожного нейтралитета. Николай II недолго размышлял, прежде чем направить Россию по более агрессивному пути.

Корея долго была яблоком раздора между Китаем и Японией. В конце XIX в. династия Цин относилась к полуострову как к своему вассалу. Такое отношение возникло примерно в 1400 г., когда в первые годы правления в Корее династии Ли китайский император соблаговолил принять присягу корейского монарха на верность. Как и в других подчиненных государствах, китайцы посадили в корейской столице Сеуле своего наместника, который, когда мог, вмешивался в местные дела. Основная обязанность Пекина как сюзерена состояла в предоставлении военной защиты. В последний раз этот долг был исполнен в 1590-х гг., когда армии династии Мин помогли отразить японское вторжение. Это был отнюдь не первый случай, когда два государства скрестили шпаги из-за Кореи. Однако спустя два с половиной века Япония сегунов, удалившись в добровольную изоляцию, довольствовалась лишь неофициальными торговыми и дипломатическими отношениями с заморским соседом. В то время Корея тоже в значительной степени отрезала себя от остального мира, заслужив прозвище «королевства-отшельника».

После революции Мэйдзи в 1868 г. все более интересующаяся внешним миром и уверенная в себе Япония снова обратила внимание на Корею. Сначала правительство короля Коджона решительно отвергало попытки сближения, но оно не могло сопротивляться долго. По примеру американского коммодора Мэтью Перри японские канонерские лодки в 1876 г. заставили Корею открыть двери для иностранной торговли, и за период, не превышающий срок жизни одного поколения, островная империя стала почти полностью доминировать в экономике этой страны^[70]. В то же время попытки Японии повлиять на корейскую политику привели к энергичному противодействию со стороны Китая, желавшего утвердить свою власть над этим регионом. После провалившегося переворота 1884 г., получившего неофициальную поддержку Токио, цинский сановник Ли Хунчжан с помощью энергичного наместника Юань Шикая усилил хватку Пекина^[71]. В течение последующего десятилетия Ли Хунчжан справедливо хвастался: «Я — король Кореи каждый раз, когда считаю, что интересы Китая требуют от меня воспользоваться этой прерогативой».

Китайское вмешательство в дела Кореи вовсе не означало улучшения управления. В начале 1890-х гг. засуха, обременительные налоги и коррупция привели к восстанию под предводительством реформистской секты Тонхак на юге.^[72] Когда весной 1894 г. восставшие захватили столицу провинции, король Коджон обратился в Пекин за военной помощью. Ли Хунчжан отреагировал быстро и, проинформировав, согласно условиям соглашения с Японией, надлежащим образом Токио, отправил на полуостров 1500 солдат^[73]. По тому же соглашению обе подписавшие стороны могли отправить войска в Корею в случае беспорядков, и Япония мгновенно воспользовалась этим положением, направив собственное войско в беспокойное королевство. К 20 июля 1894 г. обе империи находились в состоянии войны.

Чиновники российского МИДа уже некоторое время знали, что в Корее назревают проблемы. В начале февраля слухи о подготовке восстания на полуострове дошли до российского посла в Токио Михаила Александровича Хитрово. Через месяц Кассини сообщил: «… вся Корея с некоторого времени охвачена глухим, но постоянно возрастающим возбуждением, которое легко может перейти в открытые беспорядки», что, как он опасался, может привести к китайскому и японскому вмешательству. Тем временем в Сеуле временный поверенный в делах России Карл Иванович Вебер сначала принял заверения корейского министерства иностранных дел, что оснований для беспокойства нет, и сообщил об этом своим начальникам. Но к 20 мая Вебер тоже встревожился. «Волнение в Южной Корее принимает более серьезный оборот, — телеграфировал он. — Возможно вмешательство Китая. Будет полезно послать военное судно, следить за движением».