История русской культуры. XIX век - Наталья Яковкина

Салон княгини Волконской существовал в Москве с 1824 по 1829 год. В ее доме останавливалась М. Н. Волконская, следуя в сибирскую ссылку за своим мужем — декабристом князем С. Г. Волконским. В 40-х годы 3. А. Волконская уехала в Италию, где прожила до своей кончины.

В Петербурге в эти же годы одним из наиболее интересных салонов был салон А. Н. Оленина. Алексей Николаевич Оленин сыграл значительную роль в истории русской культуры первой половины XIX века, как человек разносторонне одаренный и широкообразованный. Десятилетним мальчиком он был отвезен отцом, Касимовским предводителем дворянства, в Петербург к родственнице княгине Е. Р. Дашковой. Представленный Екатерине II, он был зачислен в пажи и для «обучения военным наукам и словесности» отправлен в Дрезденскую артиллерийскую школу. Там наряду с военными науками изучал в королевской библиотеке археологию и историю древнего мира, пристрастился к живописи, изучал гравировальное искусство. По возвращении в Петербург был избран в члены Российской академии за работу по составлению словаря старинных русских военных речений, сблизился с Державиным, Дмитриевым, Батюшковым. В 1790 году участвовал в шведской войне, был произведен в полковники, но уволился с военной службы; увлекаясь искусством и будучи способным рисовальщиком, иллюстрировал сочинения Державина, басни Хемницера, одновременно серьезно занимался археологией и в 1809 году организовал «экспедицию для открытия и описания древних достопримечательностей». Свои обширные знания Оленин неустанно пополнял, так, владея пятью европейскими языками, зная латынь и греческий, он уже в зрелом возрасте начал изучать арабский и древнееврейский.

Свои научные знания Оленин успешно совмещал с государственной службой. В 1808 году он был назначен директором императорской библиотеки, в 1812 году вместо Сперанского стал государственным секретарем. В 20-е годы Оленин — президент Академии художеств и директор петербургской публичной библиотеки. Быстрому его продвижению по службе способствовали не столько высокие связи, сколько выдающиеся организаторские способности, образованность, ум. Сослуживцы отмечали, что его отличало доброжелательное отношение к подчиненным; в общении Оленин был прост, доступен, внимателен.

«Дом Оленина, — писал историк Петербурга Пыляев, — соединял все, что было замечательного в Петербурге по части литературы и искусства. Здесь Озеров читал в первый раз свою трагедию „Эдип в Афинах“; тут раздавались роли артистам: Яковлеву, Шушерину, Семеновой; здесь писал свои чудные декорации Гонзаго и строил свои театральные машины славный механик итальянец Бриганций». В его гостиной собирались люди самых различных художественных направлений, писатели, художники, музыканты, ученые. Среди них Гнедич, Озеров, Крылов, Батюшков, Грибоедов, Жуковский, Катенин, Пушкин, Карамзин, Брюллов и Кипренский. Вместе с тем оленинский салон, наряду с художниками и поэтами, посещали и представители передовой дворянской интеллигенции. Среди них — будущие декабристы: братья Муравьевы, Никита и Александр, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, полковник генерального штаба И. Г. Бурцов, штабс-капитан А. О. Корнилович, сослуживец сына хозяина, Петра Алексеевича Оленина, по Семеновскому гвардейскому полку князь С. П. Трубецкой. Художник и медальер Ф. П. Толстой, будучи членом Коренной управы Союза Благоденствия, ввел в дом Оленина братьев Бестужевых — известного романиста Александра и Николая, историка русского флота. Бестужевы с детства увлекались искусством, особенно рисованием.

Мемуары сохранили картину оленинских вечеров. «Предметы литературы и искусства оживляли разговоры, — писал часто бывавший в салоне С. С. Уваров, — совершенная свобода в обхождении, непринужденная откровенность, добродушный прием хозяев давали этому кругу что-то патриархальное, семейное… Сюда обыкновенно приводились все литературные новости, вновь появившиеся стихи, известия о театрах, о книгах — словом, все, что могло питать любопытство людей, более или менее движимых любовью к просвещению».^[173] Наиболее близок был хозяину дома И. А. Крылов, с которым его соединяла долголетняя дружба. Оленин покровительствовал баснописцу. По его рекомендации Крылов был принят на службу в Публичную библиотеку. Холостяк Крылов, любивший уют семейного, хлебосольного дома Олениных, стал постоянным посетителем их вечеров.

Однако дружеские отношения не мешали баснописцу иногда высказывать нелицеприятное мнение о хозяине. Есть сведения, что в басне «Соловей», впервые прочитанной в оленинском салоне, содержался намек на Оленина. Действительно, слова басни о том, что «бедняжка Соловей, Чем пел приятней и нежней, тем берегли его плотней» — могли быть прямо отнесены к Оленину, обремененному своими служебными и светскими обязанностями. В эти годы он был президентом Академии художеств, директором петербургской Публичной библиотеки, статс-секретарем, членом Государственного совета — и не имел времени для научных занятий.

О чтении басен Крылова в салоне Оленина упоминала в своих воспоминаниях и А. П. Керн. На одном из вечером у Олениных она встретила А. С. Пушкина, но сначала не заметила его, так как вниманием ее полностью завладел Крылов: «Я никогда не забуду, — писала Керн, — как он был хорош, читая своего „Осла“! И теперь мне слышится его голос и видится его разумное лицо и комическое выражение, с которым он произносил: „Осел был самых честных правил!“.^[174] Вечера у Олениных кончались обычно ужином, который подавали на маленьких столиках без церемоний и чинов. За ужином продолжались разговоры, шутки. Так было и в тот вечер, когда Пушкин, видимо, не случайно оказался за одним столом с А. П. Керн, тогда состоялось их знакомство, продолжившееся встречами в Михайловском и запечатлевшееся в одном из поэтических шедевров Пушкина („Я помню чудное мгновенье“). Помимо разговоров о литературе и театре и светских бесед в салоне Олениных часто устраивались театрализованные представления, модные тогда „немые картины“, разыгрывались шарады.

Летом собрания у Оленина продолжались в его имении Приютино в 17 верстах от Петербурга. Туда приезжало много гостей, особенно на именины хозяйки дома, молодежь водила хороводы на лугу, разыгрывались шарады, часто ставились басни Крылова в лицах.

Более специфически литературный и серьезный характер носили собрания у Жуковского, происходившие с перерывом с 1808 до середины 30-х годов. Первоначально кружок людей, „чувствовавших призвание к литературе и понимавших важность благородных умственных занятий“, собирался у Жуковского по пятницам в течение 1808 и в начале 1809 года. Среди посетителей были и литераторы Батюшков, Гнедич, Вяземский, и такие видные сановники, как Сперанский и Оленин, и люди, интересовавшиеся литературными занятиями и в какой-то мере причастные к ним: Уваров, Дашков, Блудов, С. Румянцев (брат Н. П. Румянцева). Часто бывал и Крылов, который особенно любил собрания у Жуковского, „где отсутствие дам, чтение литературных новостей и большая свобода в отношениях развязывали его всегдашнюю осторожность“. Бывавший на этих собраниях Плетнев особенно отметил атмосферу, царившую на них: „Сфера идей, тон суждений, краски языка естественно соглашались с понятиями, стремлениями и умом лиц, соединенных в собрание… ни тени взаимной зависти…“.