Политическая история брюк - Кристин Бар

Ситуация окончательно меняется, когда на сцену выходит Поль Пуаре (18791944). Его новаторские амбиции отныне никто не может отрицать. Сначала он хочет изменить профессию кутюрье, отвечая на ожидания и пожелания своих клиенток. Ему помогает подруга детства Дениз, на которой он женат с 1905 года, которая служит ему манекенщицей. Эта девушка провинциального и скромного происхождения стала одной из самых элегантных парижанок. Он отмежевывается от тех, кто его старше: от Чарльза Фредерика Ворта (18261895), изобретателя от-кутюр, оригинального англичанина, которого Пуаре называет «любезным гермафродитом», а также от более строгого Жака Дусе (1853–1929), которого называют «любителем женщин полусвета». Это эпоха, по выражению Пуаре, когда мужчины начинают проникать в профессию, «которая всегда было собственностью женщин», и приобретают «настоящий авторитет среди их клиентуры».

Он признает «грациозность» костюма Жанны Пакен (1869–1936), поскольку «до этого женщины носили под видом костюма только шерстяную одежду, открытую спереди, которая одевалась вместе с белым жилетом на пуговицах, галстуком-манишкой и настоящим мужским съемным воротничком. Цепочка для часов и соломенная шляпа-канотье придавали им воинственный вид и подчеркивали их мужеподобие». Успех модели Пакен придавали оригинальные украшения.

1900 год — это время женщин, гибких как лианы, с выгнутыми шеями и осиной талией. Поль Пуаре же считает силуэт в форме буквы S смешным. В 1903 году Пуаре начинает работать на себя и в 1906-м выпускает линию одежды в стиле Директории, в которой талия располагалась прямо под грудью, а юбка прямой линией спускалась до лодыжек. В течение двух лет этот силуэт был воспринят всеми. Затем в 1909 году его увлекает Восток (после посещения Кенсингтонского музея), и Пуаре начинает работать над свободной одеждой, которая заставляет обращать внимание на лицо, над тюрбанами и «брюками для гарема». Затем он достигает вершины своей славы, которой способствовали два весьма талантливых иллюстратора — Поль Ириб и Жорж Лепап.

1911 год стал годом скандала с юбками-кюлотами. Первые из них были продемонстрированы, как свидетельствует Excelsior, в феврале на скачках в Отее. Illustration приводит их фотографии и рисунки Поля Пуаре под названием «Четыре способа одеть женщину в кюлоты». В этом же году кутюрье предлагает восточные платья-кюлоты с широкими штанами и туникой, перехваченной ремнем под грудью. Это одежда, предназначенная для помещения, театра (мадемуазель Ян в Театре капуцинок, начало 1911 года) или для костюмированного бала, ведь Пуаре выступает против «женщины в кюлотах» на улице.

Два кутюрье из дома Béchoff-David выпустили юбку-кюлоты на улицу, к вящей радости зевак и фотографов. Они не пользовались большим коммерческим успехом, в отличие от успеха в СМИ. Начинают издаваться почтовые открытки, где эту одежду изображают во всех покроях. С 1910 года дом мод Béchoff-David запатентовал несколько типов юбок-кюлотов. В октябре 1910 года певица Мэри Гарден заставляет говорить о себе и своем платье-брюках (с двумя разрезами для ног), которое приписывают Дусе. Эта одежда представлена на нескольких фотографиях в номере Modes за март 1911 года. Длина платьев-туник с разрезом позволяет скрывать брюки. Некоторые модели стоят так, что сквозь боковые разрезы брюки можно увидеть.

Несколько месяцев спустя начинается интенсивная дискуссия о юбке-кюлотах (или юбке-брюках). Эта инновация обязана своей политизацией прежде всего ее хулителям, среди которых есть и мужчины, и женщины. По мнению баронессы д’Азевиль, «отдельные дома моды решили, что надо идти в ногу с феминистским движением, освободив женщин от юбки — символа архаичного рабства, заменив ее „брюками", так теперь это называется <…>. Больше никаких мягких и обволакивающих линий, никаких длинных грациозных складок, делающих из женщины живую грациозную и очаровательную поэму. Забудем прямые юбки или юбки в складку, даже те некрасивые зауженные, которые носили прошлым летом <…>. И пожелаем, не пытаясь этого утверждать — уж слишком мода последних лет приучила нас к разного рода причудам, — чтобы это увлечение было краткосрочным и оставалось уделом очень небольшого числа людей».

Еще более реакционное высказывание мужчины, опубликованное в Mode illustrée, демонстрирует различные приемы драматизации:

Юбки-брюки ознаменовали колоссальный прогресс старой морали, выбрав своей мишенью определенные обычаи <…>. Адепты юбки-брюк стремятся не очаровать, а удивить. Они проявляют желание порвать с традициями своего пола, своей расы, своей страны <…>. Они требуют быть на равных с мужчиной не только в области костюмов, но и в других областях. После тоги и плаща адвоката, после шляпы из кожи и одежды кучера из козьих шкур… они теперь требуют себе брюки. Вот вам и феминизм. Теперь широкие штаны, блуждающая улыбка одалиски, персиянки <…>. Вот вам и иностранные авантюристы <…>. Те, кто освистывает этих выряженных травести, сами того не зная, совершают акт патриотизма.

Мы видим здесь попытку удержать различия между полами в прежних границах. Под освистыванием, возможно, имелся в виду плохой прием, который оказывали манекенщицам, фотографируемым в общественных местах (на скачках и в парках). Звучат и более благожелательно настроенные мнения, которые рассматривают ситуацию с точки зрения спроса. По мнению Illustration, «эти Дусе, Редферны, Дреколлы готовы делать для своих клиенток широкие или прямые штаны, которые они сами захотят носить».

В своих мемуарах Поль Пуаре еще вернется к этому эпизоду. По его словам, он был убежден, что, несмотря на некоторые протесты со стороны ретроградов, время юбки-кюлотов придет: «Потребовалась неловкость Бешоффа, который, представив их на скачках, хотел, чтобы о нем заговорили, и эта попытка провалилась. Но юбка-кюлоты — вещь неизбежная, и мне кажется, что Америка вот-вот воспримет ее освобождающую формулу, которая откроет новые пути воображению творцов, в то время как мода на юбки топчется на одном и том же месте».