Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой - Павел Басинский

С возрастом Лиза узнала от родных, что ее отец вел невоздержанный образ жизни, и красивая работница на фабрике была не единственным его увлечением. Но в 12 лет она об этом не знала. Поступив летом 1886 года в ярославскую женскую гимназию, Рождество и Новый год Лиза отмечала в Нерехте. Но это были какие-то странные праздники…

Нерехта, 4 января. Новый год. Мы его не встречали. Скоро мы уезжаем жить из Нерехты в Ярославль. Папа очень болен.

Отец на смертном одре, а в доме чехарда. Сборы всей семьи к переезду в Ярославль. “Все эти святки вместо того, чтобы веселиться, наблюдаешь вокруг себя недовольных сестер, братьев, укладку вещей, прислугу вечно занятую. Теперь все чаще и чаще приходится видеть, как пустеют комнаты”.

10 января отца “отсоборовали”. Лиза стояла возле него со свечой. 11-летняя Надя к папеньке войти побоялась, рыдала в соседней комнате. Это вызвало у Лизы негодование. “Что за нервы некстати. Уж лучше бы молилась”.

Отец умер 12 января. Но в дневнике Лизы от 12 января 1887 года нет ни слова об этом. Там описывается все та же ужасная суета, связанная с переездом в Ярославль.

Драки, ссоры, слезы… Ну, теперь можно ли сказать, что я прожила весело? Ни в каком случае. Все дни, исключая счастливых часов, которые я была с мамой и в дружбе с сестрами и братьями, — были какой-то передрягой, мучительной и бестолковой!

Все смешалось в доме Дьяконовых… Рождество, святки, Новый год, смерть отца, переезд в Ярославль… И, хотя мы видим все это глазами, в сущности, еще ребенка, нетрудно понять, что в доме царила разруха. Не только среди вещей… На глазах бедной Лизы рушилось “дело Дьяконовых”.

“Большое торговое дело остается без руководства, — продолжают свой очерк братья. — Вдова Александра Егоровна Дьяконова ликвидирует фабрику и со всей семьей переезжает в Ярославль, поближе к своей родне, старушке-матери Ираиде Константиновне Горошковой”.

На самом деле смерть отца уже ничего не решала. Возможно, ее даже ждали и заранее готовились к переезду. “За несколько лет до смерти, — пишут братья, — Александр Иванович Дьяконов пригласил к себе в компаньоны своего дядю Алексея Александровича Дьяконова. Компаньон оказался недобросовестным. Воспользовавшись болезнью племянника, он запустил дело и выдал несколько крупных векселей от имени фирмы. Когда умер Александр Иванович Дьяконов, дело фабрики оказалось в столь тяжелом положении, что вдова владельца фирмы Александра Егоровна Дьяконова не решилась взять в свои руки ведение дела и ликвидировала фирму, понеся при этом большие убытки”.

Сегодня, рассматривая фотографии Александра и Александры Дьяконовых в молодости, сохранившиеся в архиве их дочери, испытываешь сложные чувства. Оба — красавцы, под стать друг другу! Завидная пара! Сколько огня и смелости в их глазах! Как они одеты! Как уверенно позируют фотографу! И это тоже “продукт” долгого развития русского купечества — после дворянства и духовенства “третьего сословия”.

Кастовая система общества, разработанная еще в древней Индии, по сути, ведь была везде. Кшатрии (владетельные воины, те же дворяне в России), брахманы (священство, духовенство) и “третья каста” — вайшьи (торговцы, купцы). Ну и, конечно, шудры — те, кто работает своими руками.

К концу XIX века в России “третья каста” выходила на первые позиции. Если не богачи, “миллионщики”, то уж точно не бедные, потому что бедный купец — это нонсенс! Разорялось дворянство, несмотря на все свои привилегии. Беднело духовенство, притесняемое государством со времен Петра I. Но не купцы! Их деды и прадеды начинали свое “дело” в поте лица. Кровью и мозолями “выламывались” они из крестьян, благодаря природной смекалке развивали “дело”, ставили на широкую ногу, строили себе лучшие дома и становились главными людьми в малых и больших городах огромной империи.

Но была в этой истории какая-то роковая закономерность, подмеченная Максимом Горьким. Почему-то в третьем поколении во многих купеческих династиях происходил генетический сбой. Грандиозное “дело” вдруг кончалось крахом по совершенно иррациональной причине. Как сказали бы сегодня, причина катастрофы — “человеческий фактор”.

Не дети, а внуки вдруг предавали “дело” своих предков. Они уходили в монастыри, в революцию, в радикальное искусство, начинали барствовать, сходили с ума, кончали с собой. Эти истории Горький описал в “Фоме Гордееве”, в “Деле Артамоновых”, в “Жизни Клима Самгина”, в пьесе “Егор Булычев и другие”. Нельзя сказать, что они носили “системный” характер и что русское купечество было обречено, даже если бы не случилось пролетарской революции. Но в реальной истории причины и следствия никогда нельзя разграничить. Была своя причина в декадентстве, которое поразило русское купечество накануне революции.

Была причина…

Вот Дьяконовы… С XVII века они развивали “дело”. Сначала своими руками ткали грубые, некрашеные крестьянские холсты и продавали их по деревням. Потом стали торговать в Москве, на крупных российских ярмарках. Но для устройства этого “дела” на европейский манер им не хватало образования. Дед Елизаветы Дьяконовой посылает сына учиться в Москву.

Московское Императорское коммерческое училище было создано в 1804 году. Русское купечество вложило в это заведение большие деньги. Только на его содержание выделялось 15 тысяч рублей в год из средств Купеческого общества. 150 тысяч было потрачено на перестройку дома бывшего губернатора П. Д. Еропкина, 100 тысяч пожертвовали московские купцы Куманины на библиотеку и учебные кабинеты. Телесные наказания в училище были запрещены, как в Царскосельском лицее, где учился Пушкин. Это были не краткосрочные курсы бухгалтерского образования, а полноценная средняя школа, где учились восемь лет с десятилетнего возраста. В родную семью воспитанник возвращался совершеннолетним молодым человеком. Он получал звания кандидата коммерции и личного почетного гражданина.

Изучались: Закон Божий, русский, английский, французский, немецкий языки, история, география, общая и коммерческая статистика, алгебра, геометрия, физика, химия, естественная история, технология, бухгалтерия, товароведение, правоведение, чистописание, рисование и танцы.

С особенным усердием преподавались иностранные языки. Среди 87 надзирателей и воспитателей, бывших в училище в 1804–1904 годах, только у шести были русские фамилии.

Пансион (Александр Дьяконов из Нерехты был пансионером, а не приходящим учеником) стоил 400 рублей в год. Таким образом, в образование сына его отец вложил чуть менее трех с половиной тысяч рублей.

Зачем?

Что стало результатом этих усилий отца, купечества, государства? Мы не знаем, за что Лиза так любила отца, которого потеряла в 12-летнем возрасте. Она почти ничего не пишет об этом. Но больше всего на свете девушка ненавидела насилие и деспотизм, которые она связывала с образом своей матери. Поэтому можно смело предположить, что отец Лизы отличался нравом веселым, ненавязчивым и легкомысленным. И это было результатом не семейного, а столичного воспитания. Во всяком случае, именно так думала Лиза. Она пишет в дневнике, что “отец подпал под влияние европейской цивилизации, но, как русские петровских времен, усвоил от нее более дурного, чем хорошего. Наряду с образованием в столице он узнал, несомненно, и столичный разврат, а там — пошло, и пошло… До женитьбы”.