Дневники матери - Сью Клиболд

20 апреля 1999 года, 12:05

Я находилась в своем офисе в центре Денвера и уже готовилась отправиться на встречу по поводу стипендий на обучение в колледже для студентов с ограниченными возможностями, когда заметила, что на стоящем на столе телефоне мигает красная лампочка.

Я проверила сообщение на случай, если моя встреча отменяется, но его оставил мой муж Том, его голос был напряженным, резким, взволнованным:

— Сьюзен, чрезвычайная ситуация! Немедленно мне перезвони!

Он не сказал больше ничего. Ему и не нужно было ничего говорить: по тону его голоса я поняла, что что-то случилось с одним из наших мальчиков.

Мне показалось, что потребовалось несколько часов, чтобы дрожащими пальцами набрать наш домашний номер телефона. Паника захлестнула меня, как волна; стук сердца раздавался в ушах. Наш младший сын Дилан был в школе, его старший брат Байрон — на работе. Произошел какой-то несчастный случай?

Том схватил трубку и сразу же закричал:

— Включи телевизор!

Но я не могла понять ни слова. Я была в ужасе от того, что происшедшее было таким значительным, что о нем говорили на телевидении. Мой страх, который охватил меня несколько секунд назад при мысли об автомобильной аварии, неожиданно показался незначительным. Не началась ли война? Не напали ли на нашу страну?

— Что происходит?! — завопила я в трубку.

На другом конце было слышно только треск помех и неразборчивый шум телевизора. Наконец, Том вернулся к телефону, но мой обычно непоколебимый муж вел себя как сумасшедший. Неразборчивые слова вылетали из его рта как отрывистые пулеметные очереди, не имеющие никакого смысла:

— Человек с оружием… стрелок… школа…

Я пыталась понять, что Том говорит мне: Нат, лучший друг Дилана, несколько минут назад позвонил в домашний офис Тома и спросил, дома ли Дилан. Такой звонок в середине школьного дня сам по себе был поводом для беспокойства, но причина, по которой звонил Нат, была кошмаром для каждого родителя — вооруженные люди стреляли в школе Колумбайн Хай, где Дилан учился в выпускном классе.

Более того: Нат сказал, что стреляющие были одеты в черные тренчкоты^[5], такие же, как тот, что мы недавно купили Дилану.

— Не хочу вас беспокоить, — сказал он Тому, — но я знаю всех ребят, которые носят черные плащи, и единственные, кого я не могу найти, — это Эрик и Дилан. А еще их сегодня утром не было в боулинге.

Голос Тома был хриплым от страха, когда он говорил мне, что, повесив трубку после разговора с Натом, перерыл весь дом в поисках тренчкота Дилана, иррациональным образом решив, что, если найдет плащ, то с Диланом все будет в порядке. Но плаща не было, и Том потерял рассудок.

— Я еду домой, — сказала я.

От страха у меня немело сердце. Мы повесили трубки не попрощавшись.

Безуспешно пытаясь успокоиться, я попросила коллегу отменить мою встречу. Выйдя из офиса, я обнаружила, что мои руки так трясутся, что мне пришлось удерживать правую руку левой, чтобы нажать кнопку нужного этажа в лифте. Другие пассажиры в кабине весело болтали друг с другом, направляясь на ланч. Я объяснила свое странное поведение, сказав:

— В школе Колумбайн Хай стреляли. Мне нужно поехать домой и убедиться, что с моим сыном все в порядке.

Коллега предложил подвезти меня до дома. Поскольку я была не в состоянии говорить, я только покачала головой.

Сев в машину, я поняла, что мысли путаются в голове. Я не сообразила включить радио, и просто старалась безопасно вести машину по дороге. Пока я преодолевала двадцать шесть миль до нашего дома, в голове постоянно стучала только одна мысль: «Дилан в опасности».

Пароксизмы страха сжимали мне грудь, когда я снова и снова прокручивала в голове отрывочные фрагменты информации. Я говорила себе, что плащ может быть где угодно, в шкафу у Дилана или в его машине. Разумеется, отсутствие плаща, принадлежащего подростку, ничего не значило. Тем не менее, мой крепкий, надежный муж говорил так, как будто был близок к истерике, — я никогда не слышала у него такого голоса.

Поездка, казалось, заняла целую вечность, как будто я ползла по дороге в замедленном темпе, зато мои мысли неслись со скоростью света, а сердце бухало в ушах. Я все пыталась сложить вместе куски головоломки так, чтобы они подошли друг к другу, но в тех жалких фактах, которые были мне известны, едва ли можно было найти успокоение. И я знала, что никогда не оправлюсь, если с Диланом что-нибудь случилось.

Ведя машину, я громко разговаривала сама с собой и время от времени разражалась неконтролируемыми всхлипами. Имея от природы аналитический склад ума, я пыталась уговорить сама себя, что у меня пока недостаточно информации. Школа Колумбайн Хай огромна, в ней более двух тысяч учащихся. То, что Нат не смог найти Дилана в этом хаосе, необязательно означает, что наш сын ранен или убит. Я не должна позволить, чтобы паника Тома охватила меня. Несмотря на то, что ужас продолжал накатывать волнами, я говорила себе, что мы, возможно, напрасно сходим с ума, как это было бы с любым родителем пропавшего в такой ситуации ребенка. Может быть, никто не пострадал. Я собиралась зайти на кухню и обнаружить там Дилана, изучающего содержимое холодильника и готового пилить меня за слишком острую реакцию.

Тем не менее, я не могла заставить мой мозг перестать перескакивать от одного ужасного сценария развития событий к другому. Том сказал, что в школе были вооруженные люди. Вцепившись вспотевшими ладонями в руль, я затрясла головой, как будто Том мог меня видеть. Люди с оружием! Возможно, никто не знал, где Дилан, потому что его застрелили. Может быть, он лежит где-нибудь в школьном здании раненый или убитый, попавший в ловушку, и не может даже послать нам весточку. Быть может, его взяли в заложники. Эта мысль была так ужасна, что я едва могла дышать.