Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - Александр Чудинов

Однако этот труд, ставший классическим для историографии данной темы, имел и существенные недостатки. К ним, в частности, относится весьма неравномерное освещение различных этапов биографии Ромма. Так, его юности, прошедшей в Оверни, и революционной деятельности автор все же уделил намного больше внимания, чем жизни в России и путешествиям по Европе. Кроме того, отсутствие прямых ссылок на использованные источники вызывает серьезные сомнения в точности ряда сообщенных историком фактов (например, о поездке Ромма и Строганова в Сибирь). Изложение в хронологической последовательности событий жизни героя порой подменяется общими рассуждениями о внутреннем положении в той или иной стране, когда там находился Ромм.

Тем не менее монография де Виссака на многие десятилетия определила основные пути исследования темы. В последующие годы краеведы Оверни, где изучению местной истории неизменно уделяется повышенное внимание, выпустили ряд работ, в которых либо использовали материал, введенный в научный оборот де Виссаком, либо, публикуя новые источники, уточняли и дополняли его труд в отдельных деталях.

Так, Франциск Меж, крупнейший специалист по истории Оверни, включил приведенные де Виссаком сведения о Ромме и Демишеле^[30] в очерк о жителях этого края, побывавших в России^[31]. Ж. Берне-Роланд в диссертации о политических событиях в Нижней Оверни 1789 г. опубликовал обширные выдержки из предоставленных ему де Виссаком писем, посланных Ромму его другом и многолетним корреспондентом Габриэлем Дюбрёлем^[32]. Ж. Дедевиз дю Дезер использовал результаты исследования де Виссака в своей лекции о риомских депутатах Конвента Ромме и Субрани^[33], включив также в ее текст весьма любопытные и ранее неизвестные фрагменты из частной корреспонденции Ромма. А. Дельпи опубликовал переписку Ж.-Б.Тайана с его родными и друзьями по поводу широко распространившихся в конце 90-х гг. XVIII в. слухов о чудесном спасении Ромма^[34].

Впрочем, общественный интерес к личности Ромма, вызванный монографией де Виссака, не ограничивался только Овернью. Уже упоминавшийся выше М. Пелле написал на основе материалов этой книги популярный очерк о юности будущего монтаньяра^[35]. Сразу же после выхода в свет работы де Виссака к биографии автора революционного календаря обратился и авторитетный парижский журнал А. Олара «Французская революция», опубликовавший с пространным комментарием подписанный Роммом документ Комитета общественного просвещения Конвента^[36]. Позднее там же вышла статья об отношениях Ромма и известного ученого-натуралиста Л. Боска^[37].

Не обошлось и без критических замечаний. Так, историка-роялиста графа д’Идевиля возмутил сочувственный тон биографа Ромма по отношению к своему герою: «Г-н де Виссак зашел в восхищении им слишком далеко… Он превратил этого наставника-педанта, посредственного и злобного зануду, бездушного сектанта и цареубийцу, трусливо прикрывавшегося высокими словами, оправдывая свое голосование [за смерть короля. – А.Ч.], в блестящего ученого, Брута и Катона в одном лице, в непризнанного философа!»^[38]

Несмотря на столь разное отношение вышеназванных авторов к сочинению де Виссака, общим для них было повышенное внимание к теме участия Ромма в революции. В то же время практически вне поля их зрения (за исключением, пожалуй, М. Пелле) остались поднятые в монографии проблемы предреволюционной деятельности Ромма. В России же, напротив, именно этот аспект работы де Виссака вызвал наибольший интерес. В 1887 г. издатель «Русского архива» П.И. Бартенев опубликовал пространный очерк о Ромме, изложив в популярной форме и прокомментировав содержание книги де Виссака. Крайне негативно относясь к революционной активности Ромма («он из скромного и застенчивого ученого сделался кровопийцею»^[39]), Бартенев высоко оценил его способности исследователя, особенно ярко проявившиеся во время пребывания в России. «Для нас русских, – писал автор очерка, – жизнь Ромма, кроме общей психологической занимательности, имеет еще значение историческое. Свои мечты о свободе развивал он, живучи на русских хлебах в Петербурге, у Полицейского моста в богатом доме Строгановых, и совершая переезды по России и по обширным строгановским поместьям»^[40].

Кроме того, гораздо лучше французских исследователей зная о той роли, которую в русской истории сыграл П.А. Строганов, Бартенев впервые предложил рассматривать вопрос о взаимоотношениях Ромма и его ученика в контексте более широкой проблемы, а именно проблемы влияния революционного опыта Западной Европы на общественную жизнь России: «Но для нас занимателен не столько Ромм, сколько русский ученик его как будущий представитель целого направления во внутренней нашей политике, как один из главных каналов, которыми влилось в русскую жизнь и забродило в ней выработанное веками западной истории революционное начало с его распложением канцелярского крапивного семени, с его непрестанною ломкою и безотрадным презрением к святыне прошедшего, с его сердечным евнушеством»^[41].

Очерк П.И. Бартенева содержал также важные сведения о дальнейшей судьбе архива Ромма, отчасти объясняющие, почему никто из авторов, писавших на эту тему после де Виссака (кроме Ж. Берне-Роланда), не только не публиковал, но даже не использовал указанные материалы. «Некоторые из этих бумаг, – сообщает Бартенев, – ныне приобретены деятельным ревнителем здравого просвещения, херсонским губернским предводителем дворянства Иваном Ираклиевичем Курисом [в тексте опечатка: «Кусисом». – А.Ч.] и хранятся в его богатом рукописном собрании в Одессе»^[42].