Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

Потерял 5 человек убитыми и 7 были ранены. Что повторил Казарский и чем превзошел бывшего командира? Законный вопрос задает в своей книге и Юрий Семенович Крючков: «Только вот куда деть, те самые, так презираемые Шигиным «административно-хозяйственные и военные достижения русского флота при Грейге?». Видимо, как «истинный патриот», на странице в Контакте Шигин и поменял г. Москву на Киев, но струсив, очень быстро удалил страницу.

Подробно писать о Казарском смысла нет, потому что есть замечательная статья кандидата исторических наук А. А. Бочарова «Спасайте меня и требуйте в вознаграждение, что вам угодно»: был ли отравлен герой русского флота А. И. Казарский (по страницам книг В. В. Шигина)». Очень интересно и познавательно, а главное, все разложено по полочкам. Скажу одно: чтобы притянуть за уши версию об отравлении, Шигин не побрезговал откровенной подтасовкой и фальсификацией. Так, нет в документах по расследованию этого дела фразы «Мерзавцы меня отравили», есть «МЕРЗАВЦЫ ПОГУБИЛИ МЕНЯ»[146]. Нет никакой Розы Исааковны, есть – Ивановна, также, как и нет аптекаря – еврея по национальности, есть просто аптекарь. Шигин пишет: «У Казарского должны были быть бумаги, записи. При этом бумаги были не простые, а с конкретными результатами проведенной ревизии, с конкретными цифрами и вполне определенными выводами. Ни в одном из дошедших до нас документов о них не говорится. Все бумаги бесследно исчезли! Тогда, видимо, Казарскому и был вынесен смертный приговор! Вскоре Казарский узнал о заговоре…». И пошел, вероятно с горя, к малознакомым людям кофе пить… Вопрос только один: если «ни в одном документе не говорится о бумагах», откуда у нашего морячка сведения, что они «должны были быть и бесследно исчезли»? А я вот бумаги в архиве нашла. Вернее, их перечень.

«№ 28 517

Управление Николаевского и

Севастопольского Военного губернатора

29 июня 1833 г. № 705

Исправляющему должность Начальника Главного Морского Штаба Его Императорского Величества

Доставленный ко мне при рапорте Николаевского Генерал-Майора Федорова, запечатанный пакет, заключающий в себе казенную переписку, найденную особо составленною от меня Комиссиею в бумагах умершего в Николаеве Флигель-Адъютанта Его Императорского Величества Капитана 1 ранга Казарского 1-го, присем к Вашему Высокопревосходительству, по принадлежности препроводить честь имею[147].

Губернатор Грейг».

«Сего дня вечером получено представляемое при сем Вашему Превосходительству в подлиннике отношение Г. Адм. Грейга за № 705, препровождением бумаг, после умершего в Николаеве Ф. А. Казарского, особою Комиссиею найденных. По обозрению сих, в оных ничего особенного не усматривается, кроме обыкновенной переписки и секретных бумаг, относящихся к поручениям, которые возложены были на Ф. А. Казарского на случай, если бы Ваш. Превосх, угодно было видеть упомянутые бумаги, имею честь представить при сем оные в особо-запечатанном пакете. Чиновник 5 класса Орсин. 11 июля 1833 год».

«По подробном, в следствии Высочайшей Его Императорского Величества воли рассмотрении в Канцелярии Начальника Главного Морского Штаба Его Величества, бумаг Ф. А. Казарского, оказалось, что в числе их находятся несколько таких, которые относятся только до назначения Казарского в помощь к Г. Генерал-Майору Колзакову по исполнению Высочайше возложенного на сего Адмирала поручения. По содержании бумаг сих должно заключить, что, флигель-адъютант Казарский не имел времени приступить к какому-либо действию по исполнению поручения. Чиновник 5 класса Орсин».

«В числе бумаг, оставшихся после смерти Ф. А. Казарского, находятся нижеследующие, относящиеся до поручения, возложенного на Г. А. Колзакова:

1. Предписание нач. Гл. М. Шт. Ф. А. Казарского о том, чтобы он, по окончании обязанности своей в Одессе, явился к Г. А. Колзакову для способствования в исполнении возложенного на него поручения.

2. Предписание гр. Воронцова Ф. А. Казарскому о том, чтобы он остался в Одессе до окончательного отправления оттуда десантных войск и потом уже отправился к Г. А. Колзакову.

3. Письмо Г. А. Колзакова к Ф. А. Казарскому, о том, чтобы сей последний приехал, если успеет к Колзакову, по окончании обязанности своей в Одессе.

4. Тетрадь исходящих бумаг Ф. А. Казарского, в коей, между прочим, записаны рапорты его:

А) Гр. Воронцову, под № 53 испрашивает разрешение Гр. Отправиться к Колзакову.

Б) Г. А. Колзакова под № 57, о том, что Гр. Воронцов предписал ему остаться в Одессе до окончательного отправления десантных войск.

В) Начальнику Гл. Морского Штаба, под № 64 о том, что Казарский отправился в Николаев к Господину Адмиралу Колзакову; и г) рапорт Господина Военного Министра под № 65 о том же.

Чиновник 5 класса Орсин».

А вот еще Валерий Борисович Иванов в своей статье написал, что тот «внезапно скончался в 1833 г. в Николаеве, куда приехал по случаю смерти своего дяди»[148]. Как вы видите, бумаги были и не пропали. Но вот чего не было в перечне, так это записок штурмана «Меркурия» Ивана Петровича Прокофьева под названием: «Из журнала, служившего на бриге «Меркурий» в день сражения 14 мая 1829 г.», где он рассказывал о некоторых деталях сражения. Он передал их Казарскому, но тот не успел прочитать и дать отзыв. Я уже писала, что задаю вопросы, хочу докопаться до истины. Что такого было в записках, что их передали в Петербургский Цензурный комитет, где опубликование запретили, мотивируя тем, что: «Запрещено разглашать подробности о современных военных действиях»? Это о каких, простите? Затем их отправили к военному министру, потом они оказались в Морском научном комитете. В сентябре 1834 года вышел циркуляр Главного управления цензуры о запрете публиковать материалы. Почему? Если сражение было героическое и служило «потомству в пример»? На одном форуме есть сведения, что записки были опубликованы после 1853 года в «Морском сборнике», но в открытом доступе их нет. Почему? Что там не так? Кто разрешил публикацию? Всё ли опубликовали? Простите, если кого-то оскорбит мой вопрос: может дело не в «загадочной смерти» Казарского, а в описании того самого «подвига»? Может всё -таки что-то недоговаривают? Вопросов много. Мотивация запрета, скажем прямо, не очень убеждает, притянута за уши.

СТР. 567–568

Здесь тоже о Казарском и его друзьях, супругах Фаренниковых. Вспоминая книгу Юрия Семеновича Крючкова, Шигин пишет: «…обвинять Фаренниковых, что они писали воспоминания в состоянии старческого маразма, вообще не порядочно». Супруги писали о следствии по делу Казарского и сообщили о том, что «были вынуты внутренности, отправлены в Петербург и этим дело кончилось. Удивляться здесь не приходится!» Ещё как приходится! Так как в деле это нет, от слова вообще! Супругов пригласили на это «увлекательное» зрелище? Фраза переписана из статьи того же В. Б. Иванова,