Странствия хирурга: Тайна затворника Камподиоса - Вольф Серно

Вот это – винт для зажимания больших пальцев. Еретик кладет большой палец на металлическую плиту, усеянную шипами, а сверху на нее опускается точно такая плита, но уже с выемками для шипов. Верхнюю плиту я с помощью винта опускаю все ниже и ниже, пока она не накроет большой палец и не раздавит его. Если еретик и тут не признается, я могу ударить по ней молотком, чтобы кровь так и брызнула. Понял, доктор-еретик?

– Я могу идти и сам, Нуну!

– Ничего ты не можешь, я все делаю, как положено! – Нуну схватил Витуса своей ручищей за шиворот и перед каждым своим шаркающим шагом подталкивал его вперед, а потом, когда подтягивал к искалеченной ноге здоровую, дергал арестанта на себя так, что тот чуть не падал, опять толкал и опять дергал его на себя...

– Разговаривать с обвиняемым запрещено! – резко крикнул отец Алегрио.

– Я ведь ничего такого не сказал, святой отец! – пробубнил колосс.

Они пересекли всю Пласа д'Иглесиа, возвращаясь в тюрьму инквизиции, в подвалах которой находились пыточные камеры. Сейчас вся площадь была залита солнечным светом. Во время сиесты площадь обезлюдела. Жители Досвальдеса предпочитали в самую жару домов не покидать.

Отец Алегрио не обратил внимания на извинение Нуну. После окончания заседания его настроение ухудшалось с каждой минутой. Какая чудовищная бестактность со стороны его преосвященства таким примитивным способом напоминать ему о церковной иерархии! Господин инквизитор отобедает с алькальдом в мэрии, в то время как он, Алегрио, должен вместе с Нуну сопровождать этого преступника в тюрьму, чтобы получить там на обед жалкую похлебку с тюремной кухни. А ведь он точно так же рукоположен в священники, как и Игнасио, а различие в занимаемой должности объясняется очень просто: инквизитор родом из знатной семьи, влияние которой распространяется за пределы Испании вплоть до Рима. И должность инквизитора Игнасио занимает не благодаря своим способностям, а благодаря деньгам своего отца. В кругах посвященных в тонкости церковных порядков это называется симонией, т.е. продажей должностей и приходов.

Отец Алегрио огорченно вздохнул. И по сей день все идет так, как было заведено сто или двести лет назад: большинство из влиятельных «святых» в Вечном городе считались «святыми золотых талеров» или «святыми сребреников», как их прозвали острословы-римляне. Без поддержки этих людей, будь ты хоть семи пядей во лбу, ничего не добьешься. А вот если они на твоей стороне – место за тобой!

Между прочим, если верить кое-каким слухам, не все так уж безукоризненно в образе жизни Игнасио. Так оно, собственно, и должно было быть. И говорят, кое-кому в Риме об этом уже известно. Еще поглядим, как сложится его судьба. А если грянет гром, хватит ли у инквизитора денег, чтобы замять скандал?

– Это моя вина, отец Алегрио, – сказал Витус. – Нуну не виноват в том, что я к нему обратился.

– Ладно уж...

– Вы не против, если мы будем идти чуть помедленнее? – вежливо попросил Витус. – В последний раз я так давно был на свежем воздухе, на ветерке, на солнце. Каково оно в камере, вы отлично знаете...

– Хм, можно, – Алегрио не был зверем, тем более что и его самого не слишком-то прельщала перспектива через несколько минут оказаться в темной пыточной камере. – Нуну, особенно не спеши.

Колосс повиновался, и даже ни с того ни с сего остановился: на противоположной стороне площади он углядел маленького человека в желто-красном наряде. Он, вовсю жестикулируя, втолковывал что-то окружившим его женщинам, а те слушали его разинув рты.

– Это же шут Локалито! – радостно воскликнул Нуну.

Витус с отцом Алегрио тоже заметили шута в пестром одеянии. Они невольно повернули в сторону, направляясь к лицедею. На правом указательном пальце у шута была кукла, изображавшая лысого прелата в роскошной пурпурно-красной сутане.

Локалито обращался к кукле:

– Извините, позволено мне будет спросить, можете ли вы сейчас, ваше преосвященство?

– Я всегда могу, – проквакала кукла и широко распростерла руки.

– Вы всегда можете? – переспросил Локалито уже своим привычным голосом. – Вот это да!

Женщины прикрывали рты ладонями, чтобы не расхохотаться во все горло.

– С Божьей помощью! – опять проквакала кукла.

Нуну, словно зачарованный, не сводил глаз с крохотного прелата на пальце у шута. По выражению его лица было заметно, что он о чем-то напряженно размышляет.

– Так это... это и не кукла совсем, это ты брюхом разговариваешь, Локалито, так ведь? – вмешался он в представление.

– Тс-с-с-с-с! – зашипели на него женщины.

Вид у Локалито был обиженный.

– С Божьей помощью! – снова проквакала кукла.

– Ага, с Божьей помощью, значит, – понимающе кивнул Локалито. – Но ведь не без помощи женщины?

– Не без женщины, не без женщины, – подтвердил «его преосвященство».

– Но разве вы не давали обет целомудрия? – Локалито погрозил «его преосвященству» указательным пальцем свободной руки.

– А как же, а как же! – кукла закивала головой. – Конечно, давал! – она опустила голову, будто искала глазами что-то под ногами. – Только не помню уже, где, когда и кому.

Женщины так и взвизгнули. Шутки такого пошиба были в их вкусе.

Нуну глядел на все происходящее, разинув рот от изумления. Он не мог взять в толк, что здесь происходит.

– Если вы потеряли целомудрие, то где вы находите женщин? – пожелал узнать шут.

– Никак не сообразишь где? – самодовольно ответила кукла. – Я-то знаю, где их найти! Вот слушай и запоминай:

Не в лесу и не в чистом поле

Ищи ты женщину в теле,

А за большие деньги

Совсем рядом – в борделе!

Женщины снова взвизгнули. Нуну захохотал во все горло.

– А откуда у вас большие деньги? – с наигранным удивлением полюбопытствовал Локалито. Набрав полную грудь воздуха, он уточнил свой вопрос, запев на манер монаха из григорианского церковного хора: