От межколониальных конфликтов к битве империй. Англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII - начале XVIII в. - Юрий Акимов

В первой половине 1640-х годов жителям Массачусетса впервые пришлось сформулировать свое отношение к событиям, происходившим в расположенной по соседству колонии другой европейской державы. Во французской Акадии вспыхнул междоусобный конфликт. Власть в колонии оспаривали друг у друга уже упоминавшиеся нами Шарль д'Онэ и Шарль де Ля Тур. Первый считался преемником скончавшегося в конце 1635 г. командора Разийи и в дальнейшем был официально назначен королевским губернатором и наместником Акадии; второй утверждал, что он является наследником феодального собственника колонии Бьенкура, и также добивался признания своих прав со стороны французских властей. Штаб-квартирой д'Онэ был заново отстроенный им Пор-Руайяль; основная база Ля Тура находилась в форте Сен-Жан, расположенном в устье одноименной реки (сейчас Сент-Джон, провинция Нью-Брансуик). Стычки между двумя соперниками начались еще в конце 30-х годов XVII в., однако силы, имевшиеся в распоряжении каждого из них, поначалу были примерно равны, а для того чтобы одержать победу, им обоим надо было искать себе помощников и союзников. Д'Онэ сделал ставку на метрополию и в конце концов добился от правительства аннулирования всех полномочий Ля Тура, а затем и распоряжения о его аресте. В свою очередь, последний, будучи акадийским «старожилом» и хорошо представляя себе истинную степень заинтересованности французского правительства в коллизиях, происходящих в отдаленной колонии, решил опереться на поддержку своих торговых партнеров из числа как купцов и судовладельцев западно-французских портов (прежде всего Ля-Рошели, где у него имелся постоянный торговый представитель), так и предпринимателей Новой Англии.

Со своей стороны, жители стремительно развивающего Массачусетса и соседних с ним английских колоний со второй половины 1630-х годов резко активизировали свое проникновение на территории, формально входившие в состав французских владений. Больше всего их привлекали изобилующие рыбой отмели у восточного побережья полуострова Новая Шотландия, а также возможность приобретения крупных партий мехов у индейцев Атлантического региона (абенаки, микмаков, малеситов и др.).^[432] Как раз в это время происходило становление новоанглийского рыболовного промысла, о значении которого мы уже упоминали (см. раздел I, глава 1). Рыбаки из Массачусетса быстро узнали о сезонных миграциях трески, перемещающейся каждую весну к берегам Новой Шотландии, и стали ежегодно проводить там по несколько месяцев.^[433]

Тогда же некоторые купцы из Бостона установили торговые контакты с Ля Туром, который сам активно занимался пушным промыслом и был заинтересован в сбыте имевшихся у него мехов, а кроме того располагал хорошо налаженными связями с индейцами. Главными коммерческими партнерами Ля Тура в этот период были Эдвард Гиббоне и Томас Хокинс.

Однако находившийся в очень непростом положении Ля Тур стремился развивать не только торговые, но и политические контакты с Новой Англией. В ноябре 1641 г. в Бостон прибыл его помощник гугенот из Ля-Рошели Николя Гарго. У него не было никаких бумаг, подписанных Ля Туром, но он привез письмо командира пограничного английского форта Пемакид (на территории штата Мэн) Эйбрехэма Шёрта, который был лично знаком с Ля Туром и подтвердил, что Ля Рошетт действительно является его представителем.

В столице Новой Англии посланец Ля Тура, которому, кстати, был оказан весьма теплый прием, предложил заключить договор между Массачусетсом и Акадией (т. е. фактически владениями Ля Тура), который состоял бы из трех пунктов. Согласно первому, торговля между двумя колониями должна была вестись свободно, без пошлин и без каких-либо иных ограничений; второй предполагал оказание англичанами помощи Ля Туру в захвате фактории на Пенобскоте, контролировавшейся д'Онэ; третий касался возможности для Акадии получать необходимые ей английские товары от торговцев Массачусетса.^[434] Однако бостонские власти отказались от заключения какого-либо договора военно-политического характера, формально сославшись на то, что у Ля Рошетта нет для этого официальных полномочий, хотя заявили о своей готовности заключить торговое соглашение с Ля Туром.^[435] Такое соглашение было им, безусловно, выгодно, причем в гораздо большей степени, чем французам.