Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве - Виталий Горбач

Несколько сложнее оценить потери действовавших в полосе 7-й гвардейской армии частей 17-й воздушной армии. Согласно оперсводкам объединения генерала С. А. Судца, за период с 5 по 16 июля было потеряно 178 самолетов. Сложность оценки этой цифры заключается в том, что часть из потерянных самолетов пришлась на участки Юго-Западного фронта, соединения которого не участвовали в Курской оборонительной операции. Кроме того, документы 17-й воздушной армии не дают ответа на вопрос, какая часть из потерянных самолетов была эвакуирована с мест вынужденных посадок и в последующем восстановлена. Отметим лишь, что, по данным штаба объединения, за весь июль боевые потери составили 244 самолета, тогда как еще 16 машин были разбиты в катастрофах и авариях. Таким образом, можно утверждать, что в боях на южном фасе Курской дуги частями 2-й и 17-й воздушных армий за период оборонительной операции было потеряно не более 515 самолетов. Отметим, что за период с 5 по 23 июля дневник боевых действий 8-го авиакорпуса сообщает об уничтожении свыше 650 советских самолетов.

Потери частей 8-го авиакорпуса, как мы неоднократно отмечали раньше, весьма сильно расходятся с данными генерал-квартирмейстера. Действительно, учет немецких потерь за период с 4 по 23 июля дает цифру в 111 потерянных самолетов. В то же время анализ данных генерал-квартирмейстера позволяет предположить, что за тот же период потери 8-го авиакорпуса составили около 260 самолетов, из которых приблизительно 170 было списано по всем причинам, включая аварии и катастрофы. Отметим, что эта цифра носит расчетный характер. В то же время, по данным штаба 2-й воздушной армии, за июль было произведено 745 воздушных боев, в которых было сбито 977 немецких самолетов, включая 35 машин, уничтоженных на аэродромах.

Обратимся снова к уже упоминавшемуся нами докладу полковника М. Н. Костина. Согласно данным, предоставленным ему штабом 2-й воздушной армии, за операции в ходе 589 воздушных боев было сбито 811 самолетов противника. Эти данные вызвали недоверие офицера Генштаба, который счел уместным заметить: «По всей вероятности, данные о 811 сбитых самолетах противника преувеличены, т. к. сведения получались по докладам летчиков, не контролировались ни командирами соединений и частей, ни штабами»^[180].

Было отмечено, что за все время операции перед истребительной авиацией ставились в основном оборонительные задачи, по прикрытию определенных районов, сопровождению ударной авиации. В то же время активных задач по поиску и уничтожению вражеской авиации наши истребители не получили, что во многом и предопределило тот факт, что господство в воздухе до конца оборонительного сражения завоевано не было. Существенным недостатком явилось слабое руководство и контроль боевой работы соединений истребителей со стороны их командиров. В отношении этой проблемы командование 2-й воздушной армии пришло к следующим выводам: «Практика боевой работы показала — только при наличии на рации наведения командира дивизии или корпуса работа истребителей дает эффективность. Без управления воздушным боем с рации наведения в большинстве случаев даже крупные группы прикрытия своих задач не выполняют. Истребители противника уводят их с поля боя для того, чтобы его бомбардировщики свободно могли бомбить наши наземные боевые порядки»^[181].

Положительной оценки удостоились действия штурмовой авиации. В течение всей операции три штурмовые дивизии произвели 2644 самолето-вылета. Наибольшее напряжение за операцию выпало на долю экипажей 291-й шад, каждый исправный самолет из состава которой совершил за 14 дней 31 вылет, что составляет 1,8 вылета на самолет. Эффективность ударов дивизии полковника А. Н. Витрука была также выше, чем у других соединений. По мнению командования армии, этого удалось достичь в первую очередь из-за лучшей организации боевой работы и более тщательной подготовки к боевым вылетам, а также хорошей выучки личного состава. В то же время нельзя не отметить, что дивизия, имевшая к началу операции 100 Ил-2, за месяц лишилась в боях и в авариях 97 штурмовиков! Еще 57 «илов» были сданы в ремонт. За тот же период в 291-ю шад поступил на пополнение 91 самолет.

Наибольший просчет командования 2-й воздушной армии заключался в решении на второй день боев бросить всю истребительную авиацию на прикрытие наземных войск, оставив «без работы» единственное бомбардировочное соединение фронта и тем самым еще больше усугубив и без того очевидное преимущество противника в весе бомбового залпа. Сравнения ради укажем, что шести бомбардировочным полкам 2-й воздушной армии в сражении севернее Белгорода командование 8-го авиакорпуса противопоставило восемь групп двухмоторных бомбардировщиков Ju-88 и He-111, обладавших значительно большей грузоподъемностью, чем советские Пе-2 и Ил-2. Согласно отчету 2-й воздушной армии, «неполное использование ударной авиации в данной операции привело к тому, что боевой груз сброшенных бомбу нас был значительно ниже, чем у противника. Если наши ВВС сбросили 1244 тонны бомб, в том числе около 900 000 штук ПТАБ, то противник за этот же период по приблизительным подсчетам сбросил около 7000 тонн бомб»^[182].

Безусловно, переброска в состав 2-й воздушной армии хотя бы еще одного соединения, подобного 6-му сак, включавшего в себя бомбардировочную и истребительную дивизии, во многом повысила бы ударную мощь объединения С. А. Красовского. Однако, к сожалению, этого сделано не было. Советские авиационные командиры постарались за короткий срок, отпущенный им на подготовку к наступлению в районе Белгорода и Харькова, учесть и исправить выявленные промахи и недостатки. И действительно, уже в ходе операции «Полководец Румянцев» действия ударной авиации носили более целенаправленный и сосредоточенный характер. Однако хронологически будет более правильным рассмотреть вначале боевые действия советской и немецкой авиации в ходе сражения на Орловской дуге, чему посвящена следующая часть нашей книги.