Путь в бессмертие - Николай Архипов

– Милый мой, родной, – без конца шептала Даша, целуя Ивана.

Рано утром Иван брёл по улице Будапешта и ничего вокруг себя не замечал. Перед его глазами стояла Даша с распущенной косой, с бесстыдно и вместе с тем так желанно просвечивающими сквозь тонкую рубашку сосками, с приоткрытыми припухшими от поцелуев губами.

Глава 19.

Наступил март 1945 года. Весна. Дни стали заметно теплее, и солнце уже не торопилось вечером смыться от надоевших за день таких бестолковых и глупых людишек за горизонт. Снег под ногами таял прямо на глазах, образовывая грязные лужи и целые снеговые озёра, по которым плавало всякое безобразие, перегоняемое из одного конца в другой потеплевшим ветром. Дороги пришли в полную негодность. Если, конечно, их можно было назвать дорогами. Это были больше направления, чем дороги. Причём вели они сразу во все направления. Чтобы не заплутать вконец в этом невероятном бедламе, на центе пересечения путей то тут, то там стояли хорошенькие девушки-регулировщицы. Они без устали взмахивали своими палочками, указывая направления пути следования. И огромные машины с сидящими в них рассерженными дорожной путаницей взрослыми дядьками без слов подчинялись этим воздушным существам, поворачивая танки и машины в нужные стороны. Но уже дальше двигаясь с весёлой улыбкой на прокопчённых до крайнего предела суровых солдатских лицах.

Иван терпеть не мог это слякотное время. Нет, душа его как и у всех радовалась просыпающейся от спячки погоде Радовалась тому же тёплому солнышку и пению ранних пташек, регулярно снующих в бескрайнем голубом небе. Но обстановка при всём этом земном благолепии его вовсе не радовала. Кони с трудом тащили орудие, увязая по колено в грязи. Повозку больше толкали, чем ехали. Кругом кто-то постоянно буксовал, их без конца вытаскивали, и они тут же снова застревали. Только танки катили без остановки, лихо разбрызгивая во все стороны жалкие остатки дороги. Иван зачастую слышал их насмешки:

– Что, пехота, опять по уши утонули? Давай, давай, тащи её за хвост!

На пути следования советских войск стояла очередная западная держава. Чехословакия. После солидного марш-броска измотанные бездорожьем дивизионы вышли на берег реки Грон и заняли там глубокую оборону. Врылись в землю по самые уши, перепахав прибрежные пески. С реки непрерывно дул сырой, пронизывающий насквозь ветер. Артиллеристы укрылись в наспех сооружённой землянке, затопили походную буржуйку и стали сушиться, облепив крошечную походную "буржуйку", как мухи во время медогона. Иван по привычке вытянул сырые уставшие ноги к тёплому железу и, блаженно закрыв глаза, задремал.

Вечером в часть неожиданно прибыл командир дивизии полковник Переманов. Дивизион построился. Иван стоял в строю вместе со своим расчётом и ждал очередного обращения полковника. Он знал, что немцы теснят соседей, седьмую гвардейскую армию. Группировки вермахта группы армий "Юг" были срочно усилены тридцатью семью дивизиями, в том числе двенадцатью танковыми и моторизованными. Также в группировку входило восемь бригад, причём одиннадцать танковых и механизированных, и до шестнадцати пехотных дивизий было снято с центрального участка советско-германского фронта. Обстановка была более чем напряжённой.

Полковник коротко рассказал о том, как шли дела на фронте, и тут же перешёл к новостям дивизии. В частности, он сообщил, что двадцать пятая стрелковая дивизия сегодня вошла в состав двадцать пятого стрелкового корпуса, и уже завтра ей предстоит оставить оборонительный рубеж и в срочном порядке форсировать реку Грон. Переманов заметно нервничал. Было видно, что и ему приходилось несладко. Дивизия только что вышла с большими потерями из боёв за Будапешт, как снова идёт в самое что ни есть пекло. Пополнения не было, следовательно, часть не была укомплектована. В ротах в лучшем случае осталась лишь треть от личного состава, тогда как немецкие войска имели при этом большое численное превосходство. Но вот лицо Переманова просветлело. Он даже улыбнулся.

– За проявленное мужество, стойкость и отвагу орденом Славы третьей степени награждается гвардии старший сержант Селивёрстов Иван Никитович, командир орудия, – торжественно сказал он. – От себя добавлю, что старший сержант Селивёрстов является образцом советского воина-освободителя. Ещё в январе этого года мною был подписан наградной лист на товарища Селивёрстова о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Но пока это высокое звание утверждается и проходит необходимые согласования, ему вручается орден.

Не скрывая радости, Иван долго тряс руку полковника, широко улыбаясь своей фирменной улыбкой. Если про орден ему подполковник Приходько ещё раньше говорил, то про звезду героя он слышал впервые. Чётко повернувшись к строю, Иван громко произнёс:

– Служу Советскому Союзу!

Вся дивизия рукоплескала герою. Ивана многие знали, и этот парень всем был по душе. Простой, добрый с друзьями и злой, беспощадный в бою, он вызывал заслуженное уважение. С орденом в руках и с улыбкой на лице Иван встал в строй.

– Всё, командир, теперь не отвертишься, – крепко сжимая руку Ивана, сказал Харитон. – Вон как раз и кухня подоспела.

Иван оглянулся. И правда, пока он принимал поздравления, подкатила кухня и возле неё уже выстраивалась очередь солдат с котелками в руках. Расчёт как один рванул на штурм пищеблока.

– Ребята, ребята, дорогу герою. Имеем право, – пробираясь к повару, стоящему на прицепе с огромным черпаком в руках, частил Волгин. – Дай дорогу, расчёт Селивёрстова идёт.

На этот раз хамоватого Дениса никто не одёрнул и не отпихнул в сторону. Перед расчётом дружно расступились и даже немного похлопали, пока товарищи отоваривались горячей кашей. Вернувшись к орудию, Харитон уже достал было свою фляжку, как из-за машины, стоявшей рядом, послышался знакомый голос:

– Снова без меня! Не пройдёт. Наливай!

Иван чуть котелок из рук не выронил. Перед ним, улыбаясь во весь рот, стоял живой и здоровый Фёдор.

– Федька! Живой, сукин сын! – Иван обнял своего старого друга, приподнял его и закружил. – Живой, бродяга!

– Полегче, герой, раздавишь, – смеялся Фёдор.

– Как ты, откуда? – у Ивана от нахлынувших чувств даже голос задрожал.

– Из госпиталя, понятно, – доставая кружку, ответил Фёдор.

– А Саныч где?

– Не знаю. Его в окружной госпиталь увезли. Больше я его и не видел.

– Жаль. Мне сейчас наводчик сильно нужен.

– А кто у тебя?

– Да по большей части я сам, – ответил Иван. – Обучаю вон того оболтуса. Пополнения давно не было.

Оболтус Денис сидел на колесе орудия с кружкой в руках и, открыв рот, слушал Ивана. При упоминании о нём Денис громко щёлкнул зубами и, не задумываясь, ответил:

– Я, товарищ старший сержант, в тонком деле не силён. Мне этой, как её, едрит…

– Выдержки, – подсказал Фёдор.

– Во-во, её самой. Не хватает, – подхватил Денис. –