Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

осторожно, если не сказать – пугливо. Когда часть неонацистов вдруг пошла сквозь рамки металлодетекторов, по-прежнему плюясь шелухой, теперь уже прямо в участников митинга, полицейские из оцепления даже не попытались их остановить.

Тогда перед молодыми людьми встали неровной шеренгой несколько пенсионеров.

– Уходите отсюда, вы здесь лишние, – сказала, запинаясь от страха, одна из женщин.

– Сама пошла отсюда, сепарская мразь! Здесь везде хозяин украинец! – ответил ей молодой человек в камуфляже и красно-чёрной кепке «Правого сектора», после чего плюнул женщине в лицо. Он тут же получил пощёчину от пенсионера рядом и с радостным криком «слава Украине!» ответил серией точных и сильных ударов кулаками в пенсионера и его соседку. Они осели на асфальт, а толпа вокруг зашлась в возмущённом крике:

– Полиция, куда же вы смотрите?!

Неонацисты спокойно стояли посреди возмущённой толпы и улыбались. К ним никто не рисковал подойти, было ясно, что они ответят избиением любого несогласного.

Наконец, от полицейского оцепления отделилось несколько человек во главе с подполковником. Они подошли к гопникам и вежливо откозыряли им.

Нацики, ухмыляясь, ждали продолжения.

– Будьте так любезны, господа, пройдите за оцепление, – сказал им подполковник.

– Это почему? Мы тоже имеем право тут стоять, как и все эти уроды.

– Здесь родственники погибших, матери, жёны, сыновья, уважайте их чувства, – сказал, понизив голос, подполковник.

– Да мне насрать на чувства этих сепарских мразей! Надо будет, поджарим всех, – взорвался неонацист, с вызовом посмотрев по сторонам.

– Господи, до чего мы дожили, – громко сказала пожилая женщина рядом со мной. – Ведь победили же однажды фашистов, прогнали их с нашей земли! И вот теперь, смотрите, эти твари снова здесь завелись! И никак нам их не угомонить.

Из толпы в нацистов вдруг полетел камень, потом ещё один, потом толпа вскипела и обрушила на них настоящий град самых разных предметов, от бутылок с водой до баночек с кремом. За несколько секунд от бравого вида ничего не осталось – перед нами стояла кучка испуганных и грязных молодых людей.

– Выходим отсюда, быстро! – теперь уже решительно гаркнул на них подполковник, и они побежали наружу через рамку, прикрывая головы от продолжающегося града возмездия.

Толпа вокруг вдруг запела: «Вставай, страна огромная». Люди пропели все куплеты и припев, а потом – заново, настолько вдруг воодушевила всех эта победа над силами зла.

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой тёмною,

С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, —

Идёт война народная,

Священная война!

Как два различных полюса,

Во всём враждебны мы.

За свет и мир мы боремся,

Они – за царство тьмы.

Песня подействовала и на полицию – когда к митингующим с решительным видом направилась ещё одна группа националистов, её встретили плотные ряды полицейских.

– Уходим отсюда, – чётко и внятно проговорил им подполковник. – Иначе будем вынуждены применить силу.

– Смотрите, братья, что в Одессе делается! – заорал один из спортсменов своим друзьям. – Тут же сепары всюду, и на улицах, и в полиции. У нас во Львове вы бы так не орали, москальское отродье.

Однако пробиваться силой они не рискнули, просто встали рядом с рамками, злобно поглядывая по сторонам.

Я понял, что тут уже не будет ничего интересного, и пробился сквозь толпу поближе к площади. Там шла дискуссия. Благообразный седой мужичок с бородкой, что называется, на голубом глазу рассказывал съёмочной группе «Пятого канала», что на самом деле никаких националистов и бандеровцев на Украине нет. Корреспондент – спокойный, если не сказать, равнодушный молодой парнишка – равномерно кивал головой, соглашаясь со сказанным, и только поморщился, когда вокруг заголосили одесситы.

– Нет нациков?! Да ведь у тебя на глазах фашисты только что человека ударили. А факельные шествия – ты что, их не видел? А одесситов кто сжёг? Да ты сам-то откуда, дядя? – кричали в ответ горожане.

Седой ответил, что приехал из Львова – погулять по Одессе.

– Ты одессит?

– Я украинец!

– Одесса – это не Украина. Одесса есть Одесса. С какой стати, вообще, Одесса стала украинской!

– Одесса – часть Украины.

– Мы так не считаем!

В конце концов, старичка вместе с телевизионной группой попросили удалиться, после чего среди одесситов начался жаркий спор, сможет ли их город в принципе устоять перед напором украинизации.

Очень много претензий горожане высказывали полиции, стоящей в оцеплении.

– Где вы были, когда жгли одесситов? Мы же сами ничего не могли сделать, просто смотрели и говорили: «Это горит Украина».

Интеллигентного вида женщина с супругом очень вежливо, но настойчиво пыталась выяснить, почему одесситам нельзя возложить цветы к месту казни интернационалистов в сгоревшем Доме профсоюзов.

– Мы не владеем информацией, – отвечали офицеры, улыбаясь.

– А кто владеет? Кого ни спросишь, никто не владеет информацией, – удивлялась женщина.

Муж попытался отвести её от полицейских: «Пойдём, дорогая, мне их уже жалко».

– А мне их не жалко. Давно пора уже что-то делать со всем этим, а не просто на это безобразие смотреть! – высказалась напоследок эта женщина.

Потом она повернулась ко мне:

– Вы знаете, почему не пускают народ к Дому профсоюзов?

Я пожал плечами.

– Да все в Одессе знают! Все, и вы, и полицейские, все знают, но молчат.

– Так расскажите, – попросил я её, поднимая камеру.

– Вы думаете, я испугаюсь вам это сказать? Нет, не испугаюсь, – заявила она решительно и отбросила руку мужа, который пытался её развернуть в сторону от моей камеры.

– Вся Одесса знает причину, по которой горожан не допустили к Дому профсоюзов возложить цветы! Дело в том, что украинские националисты выдвинули властям ультиматум – если «сепаратистов» пропустят на Куликово поле, они устроят погромы, в которых повторят события 2 мая 2014 года. И власть согласилась не перечить им. Знаете, почему? Потому что только неонацисты сейчас реальная сила на Украине, а не полиция, СБУ, армия или, тем более, народ. Вот до какого позора мы докатились!

После этого она, наконец, ушла – её буквально потащил прочь испуганный до мертвенной бледности супруг.

– Ну что ты говоришь, Лена, ну как ты не понимаешь, что это опасно!

– Василий, сколько можно молчать?!

– Лена, сколько нужно, столько и можно…

– Да как же так, Василий…

Я прошёлся за ними немного. Они так и шли, переругиваясь, но понизили голос до шёпота, когда вышли за пределы полицейского оцепления.

Глава 22

Поезд прибыл на киевский вокзал довольно рано, не было ещё и восьми утра. Я быстро