Узурпаторы и самозванцы "степных империй". История тюрко-монгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - Роман Почекаев

Восстания 1869–1870 гг. не были массовыми движениями, действия отдельных претендентов на трон не были скоординированы, поэтому имперские власти сумели достаточно быстро их подавить. Можно сделать вывод, что большинство казахского населения к этому времени уже было подготовлено к принятию российских реформ и не поддержало «ревнителей старины», которые старались добиться власти под предлогом защиты национальных культурных, политических и правовых ценностей. Более того, известно, что многие участники восстания действовали не столько против представителей российских властей, сколько против собственных баев, аксакалов и пр., что давало основание советским историкам говорить не только о национально-освободительном, но и о классовом (народном) характере восстания^[508].

Однако, как оказалось, сторонников возрождения традиционных институтов власти и управления в Казахстане было гораздо больше, чем можно было подумать по итогам движений 1869–1870 гг. Это наглядно показало мощное восстание, охватившее Казахстан и Среднюю Азию в 1916 г. Его события хорошо известны по источникам, также им посвящено большое количество исследований. Подробно проанализированы причины и ход восстания, его движущие силы, последствия и пр. Однако практически не уделено внимания историко-правовому аспекту — т. е. как строили восставшие свои институты власти, чем регулировались их правоотношения между собой и с мирным населением, каковы были их цели в государственном и правовом отношении в случае победы. А между тем попытки воссоздания восставшими национальных государственно-правовых институтов (в первую очередь — института ханской власти) подтверждаются и официальными документами, и свидетельствами современников, в том числе и его участников. Это позволяет склониться к мнению, что восстание 1916 г. носило националистический и даже в какой-то степени реваншистский характер: восставшие требовали отделения от Российской империи и возрождения независимого Казахского ханства^[509].

Прежде всего, восставшие старались уничтожить административный аппарат, введенный имперскими властями, который все еще воспринимался ими как чуждый^[510]. Одновременно восстанавливалась (по крайней мере, отчасти) прежняя, традиционная, административно-территориальная система казахского общества. Так, например» восставшие группировались по родам и племенам (а именно Это деление казахов старались разрушить русские имперские власти). Их армия строилась на основе десятичной системы (тысяча — сотня — десяток), что было характерно для тюрко-монгольских государств еще в древние времена^[511]. По воспоминаниям Алиби Джангильдина, активного участника восстания, восставшие учредили суд, выносивший решения на основе казахских правовых обычаев^[512].

В областях, охваченных восстанием, была отменена система налогообложения, введенная русскими имперскими властями, и вместо нее были установлены натуральные налоги и повинности — существовавшие ранее, но с учетом военного положения. А. Джангильдин дает характеристику этой налоговой системы: «Вот положим, аул, десять кибиток стоят. Этот аул должен дать на каждого бойца на месяц пуд муки и одного барана, не считая крупы, риса… Кроме того, должны дать одежду: сапоги, кафтаны, теплые шубы, башлыки — полное обмундирование. Такой комплект должны дать десять кибиток. Лошадей давали исключительно баи. Каждый должен дать лошадь и седло»^[513].

Однако самым ярким признаком националистического и реваншистского характера восстания стало восстановление в областях, охваченных восстанием, института ханской власти. В Тургайской области было выбрано сразу несколько ханов, которых выдвигали соответствующие роды и племена — даже в этом отношении казахи следовали своей старинной традиции XVIII — начала XIX вв., когда один или несколько родов могли выбрать себе собственного хана^[514]. Так, хан Абдугаппар Джанбусынов был избран кипчаками, а его сподвижник Оспан Шолаков — аргынами и т. д.^[515] А. Джангильдин описывает государственное устройство восставших следующим образом: «Решили организовать в Тургайской области ханство. Во главе стоит хан. Он является как бы законодателем, и должны быть министры, одновременно они же были советниками 12 человек. Во главе каждой тысячи солдат стоит начальник. Он назывался мынбасы. Он должен был заботиться о снабжении продовольствием, о военной подготовке. Мынбасы подчинялись командующему армии восстания сардару (главнокомандующему). Сардаром был назначен Амангельды Иманов»^[516].

Происхождение этих ханов (равно как и десятка других), доступные нами источники не освещают, но, скорее всего, они, как и «ханы» 1869–1870 гг., не принадлежали к потомкам Чингис-хана В частности, про Абдугаппара Джанбусынова известно лишь, что он был крупным феодалом-скотоводом, участвовал в барымте и был избран волостным управителем^[517]. Хан Нуржан Кияшев был братом бывшего волостного управителя, а еще один, Джумагазий Журганов — народным судьей^[518]. Таким образом, занимая чиновничьи должности в волостном и аульном управлении, они получили возможность влиять на восставших с помощью «административного ресурса», приобретенного благодаря имперским властям, против которых они теперь «возмущали народ»^[519].

Кроме того, отдельные ханы даже не были казахами. В докладе одного из командиров российских имперских войск начальнику Генерального штаба содержится сообщение о еще более «экзотическом» хане: «Прибыл третий нижний чин местной Иргизской команды Банников, бежавший из баубского скопища мятежников. Он доложил, что ночью 4-го декабря во время нападения на лагерь мятежников там было два хана, причем один из них русский»^[520]. Как видим, в условиях «национально-освободительной» борьбы ни принадлежность к роду Чингис-хана, ни даже казахское происхождение отнюдь не являлось определяющим фактором в глазах восставших при избрании в ханы! Сохранив воспоминание о самом институте ханской власти, население Казахстана, по всей видимости, не помнило, какие именно требования в свое время предъявлялись к кандидатам в ханы, или сознательно игнорировало их в новых политических условиях.