Дельта чувств - Виктор Иванович Миронов

– Как того требует Эшмун, твоё Величество обнимет колени моего супруга и в ночи оно будет нарушать покой его, как требует того обычай.

– Я справлюсь в ночи у странника воли, ведь чтобы выступить за него и способствовать его возвышенью, мне необходимо познакомиться с ним и знать, как он любит меня, как он говорит обо мне.

– Леность оставляет женщину в неведении на этот счёт, – предупреждала Тейя, – Но ты заставишь его приблизиться к себе искать твоей милости, чтобы он испытал её и распознал твоё волшебство, которым ты ослепляешь людей и привлекаешь их на свою сторону, есть же в Аштарет какая-то тайна и причина её побед.

– Затем-то я и позвала тебя Царицу В Беге, чтобы обсудить это с тобой, как с женщиной опытной в таких делах, и я задала бы тебе этот вопрос ещё раньше, если бы ты ранее подошла к моему трону.

– Но разве Гай Мельгард скроен неестественно и необыкновенно, что тебе нужна моя помощь?

– Отнюдь нет, – ответила Ханна. – Он скроен так же, как многие, по обычной мужской мерке.

– Конечно милая Аштарет и к тому же у него не так мал, но, правда, и не так огромен, как у быка. Можно сказать, что у него он роста надлежащего, но разве, тебя богиню, таким сужденьем потрясёшь?

– Он так силён, милая? – спросила Ханна.

– В любви Гай Мельгард вызывает у мужчин уваженье, а у женщин восторг. Признак мужской его стати мышца, вздымающаяся хвастливо, с изяществом. Телесная его сила человечна и, конечно, божественна тоже.

– Спору нет, смысл и достоинства телосложения определяются головой и лицом. Его тёмные глаза довольно красивы, когда широко раскрыты, а когда он суживает глаза на какой-то особый, конечно знакомый тебе лад, я назвала бы их мечтательными и туманно-лукавыми. Мне придётся мучительно ждать его, чтобы добиться его возвышения.

Такие слова Тейя выслушивала с достоинством, убрав нижнюю губу под верхнюю в знак своего внимания. Присутствующая в ней самой идея чадородия предполагала большие требования к людям, находящимся на троне и она, супруга Мелькарта, преспокойно предъявляла их женщине с троном, которая была поглощена сейчас чувствами эрота.

– Благороднейшая Ханна, – говорила Тейя, – если преданный твой слуга не явится к вам завтра к обеду, чтобы обсудить с тобой текущие дела религии, то единственно потому, что будет крайне занят служебными своими делами, но мысли его ни на минуту не отвлекутся от забот ауспиции: оракул твой волнует моего супруга, а потому и меня, и касается наших с тобой Величеств Аштарет. Мои обязанности Ань Тейи Нетери дороги мне и милы, я прилепилась к ним сердцем, как это обычно бывает, когда то, что поначалу является долгом, становится со временем предметом сердечной склонности. Тоже самое можно сказать и о важном деле права последнего мнения Матери, которого покорный слуга домогается и будет с тобой иметь время о нём обсуждать.

– Да, любезная моя Тейя, как можно выкинуть из сердца такую заботу о праве, по поводу которой мы обмениваемся суждениями? И как одарить благодарностью за столь высокое наслажденье того, кто является предметом твоей заботы?

– Я счастлива припомнить тебе об этом лице. Я всегда думала о нём не иначе, как о предмете, достойном твоего внимания.

– Моя милая, было бы несправедливо обижено предполагать, что его служба хотя бы на час помешала ему размышлять о деле женского права и защищать, которое требует от него Великая Мать. Занимаясь одним, нельзя забывать о другом: держаться правил земных дел, только решив божественные.

– Когда на прошлое рождество мой супруг сподобился говорить с величием Ханны, я пыталась, хотя ещё и неумело, высказаться ей о том, какой это великий, мудрый и удачливый странник.

– Дуумвир великий Бог: он беспредельно велик, моя дорогая подруга. Разве могут Ханны царедворств отказать ему в почёте и пищи.

– Конечно, госпожа, ведь мы посвящены и сбережены Богу, перед которым мы пляшем, будучи священными его наложницами. Разве мы с гордостью не носим венец из мирта перед людьми: жертвенное украшение своего посвящения. Разве, когда, звеня систром, мы танцуем перед Баал Хамоном по праву его жены, нас не зовут Аштарет.

– Надеюсь, учитывая всё это, твой верный супруг никогда не забывает о нашей заботе и не упустит случая приблизиться к цветущему лону. Я нахожу его очаровательным: в тех пределах, которыми природа ограничивает в данном случае моё одобрение мужчины.

При таких словах лицо Тейя залилось краской, которую можно сравнить только с той, что окрашивало киноварью лицо царя-солнца Мелькарта: окрасилось от радости по поводу собственной находчивости в этом важнейшем деле о праве.

– Я предупредила твоё желание, – говорила подруга царицы, – и ты теперь можешь разгадать его очарование мужчины и допытаться до тайны его уст Отца. Я настойчиво призвала его, я убедила его робость приблизиться к тебе и поцеловать своими устами землю у твоих ног.

С этими словами Тейя чинно поклонилась, свесив свои ручки, повернулась и, мелко шагая, направилась к супругу.

«Владычица звёзд» подошла к причалу. Наварх в благодарность за благополучное плавание, снова курил смолкой перед шатром. Это прибытие божеств оказалось связано с долгими утомительными хлопотами, какими может быть сопряжено завершение плавания. Богов охватила сумятица пристани, где теснилось множество судов, либо уже причаливших, либо ожидавших, когда освободится тумба, чтобы закинуть чал. «Владычицу звёзд» окружили мисты, они с криками протягивали руки к Богам и пытались обратить на себя внимание Величеств. Притихшие и оглушённые великой суматохой, Мелькарт и Аштарет сидели на тронах дожидаясь того мгновения, когда им позволят сойти на берег и направиться к храму Мота. Только после того, как чал был закинут, божеств повели, привлекая к ним величайшее внимание, сквозь толчею к капищу Смерти.

Глава – 17

Указывай ближнему путь, а путь нечестивых вводит в заблуждение. Ленивый не жарит дичи. Имущество прилежного многоценное. На пути – жизнь и на стезе её нет смерти. Притчи Тин_ниТ.

Какой поворот судьбы намечался, какая развязка! Представьте себе испуганно-недоверчивое ликование и коленопреклонённый восторг Мелькарта. Ему шёл четырнадцатый год и этот восторг приобретён был им у божественной супруги. В глазах мальчика она была девственница – Тиннит, которая по требованию ритуала родила сына вопреки всякой вероятности. И именно он, у ног её, назвал её неизменным именем праматери, глядя с благоговеньем на её бледнеющее лицо, казавшееся ему милей, чем на троне Объятий.

Но Ханна понимала, что происходит и от того должна была сохранять